Галина Романова - Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки

– Еще не знаю, – вспомнил, что пра Михаря сутки, если не больше, не будет в монастыре, и пожал плечами, – может быть, вечером. Часов после шести.

В шесть заканчивается вечерняя трапеза и начинается вечерняя служба. Учитывая, что по приказу отца-настоятеля я освобожден от занятий, можно один раз попробовать прогулять и богослужение. Первый раз, что ли?

– Я человек занятой, ухаживать мне некогда, в половине седьмого у ворот общежития. Идет?

Рута аж побагровела от смущения и неожиданности и несмело кивнула. Она явно не ожидала такого поворота событий. Скажу честно, я сам от себя этого не ожидал, но отступать было поздно.

Однако, как всегда, у судьбы на этот счет было свое мнение.

Пока беседовал с ректором, пока ждали сбора всех глав кафедр, пока выправляли все бумаги, а профессора решали, на какие экзамены и в каком порядке допустить восстановленного в студенческом братстве Брашко Любечанина, прошло больше полутора часов, так что, взяв с парня подписку о невыезде, в монастырь вернулся только в полдень. Как раз звонили колокола к поздней обедне, после которой этот самый обед и начинался. К распахнутым дверям храма тянулись монахи, рядовые инквизиторы и послушники всех мастей.

Памятуя о том, что меня по распоряжению отца-настоятеля освободили от занятий, я собирался пропустить и службу. Мне и раньше не слишком-то успешно удавалось изображать религиозное рвение – когда у тебя жена богиня, к остальным богам приучаешься относиться, как к дальним родственникам, а молиться на тещу хорошо только в переносном смысле. Тем более, что с такой супругой настоящей тещи у меня не может быть в принципе. Вот и сейчас, сделав вид, что жуть, как занят, решил было пройти мимо, но заметил графа Гневеша, вместе со своей свитой подходившего к храму с противоположной стороны.

Гости монастыря избавлялись от необходимости во всем подчиняться уставу. Разве что они должны были присутствовать на утренней трапезе и отходить ко сну вместе со всеми. Им даже разрешалось не поститься и обедать отдельно от братии. А уж посещать все службы и подавно не заставляли. И я намеревался пройти мимо, но тут среди сопровождавших Марека Гневеша людей заметил знакомого.

Вернее, знакомую.

Гнезнинская некромантка Богна Вжик, увешанная оружием, как ведьмак на спецзадании, шагала след в след за графом. А она-то что тут делает? Бросила вверенный город на помощников? В Гнезно было трое некромантов, насколько помню. Но почему поехала она? Граф нанял ее в качестве телохранителя? Или у нее личное дело?

В общем, любопытство оказалось сильнее, и я повернул к храму.

Увы, поболтать сразу не получилось – у гостей было внутри свое место, а меня оттеснили к остальным ученикам. Те сгорали от любопытства – еще бы, я среди них единственный оказался занят «настоящим делом». Причем масла в огонь подливало то, что я был младше большинства из них – через несколько месяцев мне должно было исполниться двадцать семь лет, в то время как многим уже стукнул тридцатник, а кое-кому – и больше. Но еще ни у кого не было возможности «попрактиковаться», так что меня под шумок засыпали вопросами о том, что там было и чем мы занимались. Пришлось напустить на себя важный вид – мол, тайна следствия и все такое. А сам одним глазом косился в ту сторону, где истово, как кающийся грешник, молился граф Марек Гневеш. Что же у них там такое случилось?

По окончании службы, когда все кинулись к трапезной, я задержался у порога – граф не спешил уходить. Зато чеканным шагом из храма вышла Богна Вжик. И глупо было думать, что мы друг друга не узнали.

– Вы? – некромантка застыла, как вкопанная.

– Я.

– Значит, это правда, – она шумно перевела дух. – Его сиятельство приказал мне разыскать вас для конфиденциальной беседы. Я еще подумала, не ошибся ли он. Как это вас угораздило? Разочаровались в профессии или внезапно остались без места?

– Это место осталось без меня, – отрезал сердито. – И больше не желаю обсуждать этот вопрос. Давайте перейдем к делу.

– Давайте, – кивнула Богна. – Где мы можем поговорить?

– Где угодно, но лучше там, где поменьше лишних ушей и глаз.

Я обернулся. Граф Марек Гневеш тихо подошел сзади.

– Наконец-то, – выдохнул он. – Следуйте за мной!

– Вообще-то, я собирался на трапезу! – терпеть не могу, когда мной помыкают. А аристократов иногда просто необходимо ставить на место. Я еще помню, как граф обошелся со мной два года назад.

– Приглашаю вас к себе на обед, – тоном, не допускающим возражений, сообщил тот. Богна обратила в мою сторону красноречивый взгляд. Против просьбы коллеги по цеху – хоть и бывшей коллеги – устоять не смог.

Тем более, что граф, как выяснилось, действительно питался отдельно. И пока остальные обитатели монастыря давились капустной похлебкой с рыбой, запивая ее квасом, мне было предложено жаркое из нежной телячьей вырезки, дичь и отличное вино, чтобы все это запивать. Набегавшись за день, я радостно накинулся на угощение. И пусть кто-то не думает, что сытый инквизитор – добрый инквизитор. В моем случае одно с другим не связано, но пустить пыль в глаза аристократу необходимо.

Так что примерно через полчаса я сыто откинулся в кресле, старательно рыгнул и осведомился светским тоном:

– Ну, и что у нас плохого?

Граф Марек переглянулся с Богной Вжик, которая составляла нам компанию. Всего нас за столом было шестеро – чести обедать за одним столом с графом удостоились трое рыцарей из его свиты. Сейчас они, повинуясь жесту его сиятельства, встали и вышли, оставив нас троих наедине.

– Итак?

Граф посмотрел на Богну, кивком головы предлагая ей начать.

– Мы не знаем точно, когда это началось, – заговорила женщина. – У нас были свои заботы, а вести иногда доходят с опозданием. Тем более, что была распутица… в нашем графстве очень плохие дороги, особенно к востоку и северо-востоку от Гнезно. Там болотистая местность, с месяца березозола* и до начала травеня** порой доехать от села к селу совершенно невозможно. Так что, если что-то случилось, гонцу придется добираться не один день. В общем, мы не знаем. Наверное, весной или даже в конце зимы…

(*Березозол – первый месяц весны. **Травень – последний месяц весны.)

Она помолчала, сама налила себе в бокал вина и осушила его одним глотком.

– Нам поступили сведения о том, что в одной из деревень творится что-то неладное. Деревня… она просто исчезла. Так говорили соседи. У кого-то из местных крестьян там была родня. Он поехал навестить родичей – то ли на именины звать, то ли по делу – и не нашел никого.

– В смысле?

– Не нашел людей. Дома стояли, в домах сохранились вещи, вплоть до забытых в печи горшков со щами – и все. Даже скотины не осталось, хотя за околицей тот крестьянин нашел несколько кур и пару поросят. Дохлыми. Еще через несколько дней также бесследно исчезло население небольшого хутора – там жило всего шесть человек – трое взрослых и трое детей. Точно сказать, когда они пропали нельзя. Хуторяне редко общались с деревенскими. Может, их больше месяца не было на свете, а может, всего пару дней. Потом стали пропадать люди. Просто пропадать. Было это уже в начале весны, когда начали оттаивать болота. Как бы то ни было, но только в середине кветня*** до нас добрался первый гонец из-за болот. Из его деревни он был уже третьим – и первым, кто дошел.