Томас Тимайер - Стеклянное проклятие

Затем ученый увидел, как по лестнице, ведущей к вратам храма, спускается Уилсон, и вид у него при этом такой, словно он только что пережил жестокий нокаут на ринге. Несколько наемников бросились к своему руководителю и подхватили его под руки. Однако Уилсон быстро пришел в себя и начал отдавать команды, яростно жестикулируя и то и дело указывая на храм.

Что там могло случиться? Где Арчер?

Только сейчас Гумбольдт сообразил, что помощник Уилсона уже давно не показывался в поле его зрения. Он уже собрался сообщить о своих наблюдениях остальным пленникам, как в глубине хижины раздался пронзительный крик.

Оскар!

Ученый стремительно обернулся.

Дрожа всем телом, юноша сорвал с себя рубашку. Свет, пробивавшийся из вентиляционного отверстия под крышей, выхватывал из полумрака его бледную кожу и мучительно искаженное лицо. У ног юноши лежала груда бинтов.

– Взгляните на это! – Макс указал на руку Оскара.

Гумбольдта бросило в холодный пот. В нескольких местах кожа руки Оскара ороговела, как у змеи. Но это была не чешуя, а тонкий стекловидный слой, поблескивавший и переливавшийся в неверном освещении. Изменения начинались у запястья и тянулись почти до самого плеча, захватывая часть шеи и груди. Ученому едва удалось справиться с ужасом и жалостью.

– Бог мой, Оскар! Когда это началось?

– Я… я не знаю… Еще в Берлине, – голос Оскара с трудом можно было узнать. – Схватка… Возможно, инфекция…

Гумбольдт потрясенно смотрел на сына.

– Беллхайм?

Юноша кивнул. Каждое движение причиняло ему боль.

– Это… был… осколок…

– Но почему ты молчал?

Оскар опустил глаза:

– Мне… мне было стыдно…

Гумбольдта охватил страх. Он схватил руку Оскара и поднес ее ближе к свету. Конечность стала наполовину прозрачной, как некоторые виды рыб из Юго-Восточной Азии. Кое-где сквозь остекленевшие ткани виднелись даже кости и сосуды. Болезнь зашла уже очень далеко.

– Я не понимаю… – пробормотал ученый. – Миссионеры… они должны были заметить. Они же тебя осматривали!

– Они… все… видели… – ответил Оскар. – Поэтому… ничего не сказали.

Гумбольдт проглотил комок, стоявший в горле. Затем снова взял Оскара за руку и мягко пожал ее:

– Все будет хорошо, мой мальчик.

Гарри бросился к двери и заколотил в нее обоими кулаками.

– Послушайте, О’Нил! Немедленно откройте! Это срочно! Нашему парню нужна медицинская помощь. Скорее откройте дверь!

Ответом было молчание.

Патрик О’Нил с тревогой поглядывал на храм. Насколько он мог видеть отсюда, дела там шли из рук вон плохо. Кран рухнул, Арчер куда-то исчез. Наемники суетились, словно муравьи в разворошенном муравейнике.

Ему нестерпимо хотелось понять, что там происходит, но о нем, кажется, все забыли. В качестве мальчика на побегушках и охранника он был хорош, но если речь заходила о серьезных вещах, его никогда не считали нужным посвящать в них.

Еще совсем недавно он не терял надежды, что уж в этой экспедиции сэр Уилсон доверит ему важную миссию. Но и тут он оказался парнем на подхвате.

Приходилось сознаться самому себе, что его преданность хозяину в последнее время основательно пошатнулась. У Джейбса Уилсона у самого рыльце в пушку, теперь это совершенно ясно. Он лгал, изворачивался, попирал закон и безжалостно манипулировал судьбами людей. И при этом всегда оправдывая свои поступки тем, что делает это только ради науки. Но и в этом Патрик уже начал сомневаться. Истребление догонов ничем нельзя было оправдать, как и способ, с помощью которого Уилсон раздобыл французские документы. Действительно ли он убил французского астронома, защищая свою жизнь и оскорбленную честь британской королевы?

В этот момент позади раздался громкий стук.

– Послушайте, О’Нил! Немедленно откройте! Это срочно! Нашему парню нужна медицинская помощь. Скорее откройте дверь!

Голос Гарри Босуэлла, фотографа. В дверь забарабанили с новой силой, и Патрику пришлось встать.

– Что там у вас случилось? Почему вы кричите?

– Вы должны выпустить нас немедленно! – отчаянно выкрикнул Босуэлл. – Мальчику очень плохо. Речь идет о жизни и смерти!

– Что с ним?

– Точно неизвестно. Что-то с рукой и плечом. Нам нужна помощь. Срочно!

О’Нил медлил. Похоже на подвох.

Наконец он покачал головой.

– Прошу простить меня, но я не могу ничего для вас сделать. По крайней мере сейчас. Со мной никого нет, а в одиночку дверь я вам не открою.

– Тогда позовите кого-нибудь, ради всего святого! И как можно быстрее!

По голосу отчаянного фотографа Патрик понял, что дело и в самом деле нешуточное. Немного поразмыслив, он проговорил:

– Ну, хорошо. Я схожу за подмогой. Но дайте слово не делать глупостей и не пытаться сбежать, иначе Уилсон пристрелит вас на месте.

– Можем поклясться! – донеслось из хижины. – Тем более, что голыми руками нам все равно не открыть дверь изнутри. Но поторопитесь ради Бога!

– Надеюсь, я об этом не пожалею… – пробормотал О’Нил и затрусил по направлению к храмовой площади.

Джейбс Уилсон был вне себя от гнева. Арчер погиб, кран, на который потрачено столько усилий, разрушен. Все его планы пошли прахом. Эта штука из другого мира, похоже, даже не собиралась покидать свое гнездо в центре храма, словно и она обладала собственной волей и правом голоса.

Пора с этим кончать, тем более, что охотник за метеоритами не терпел ни малейшего сопротивления. И если до сих пор он был спокоен и рассудителен, с этой минуты ситуация с зеленым камнем стала для него вопросом чести.

Никогда еще он не проигрывал, и несмотря на то что этот монолит обладал такими загадочными свойствами, не собирался проигрывать и теперь. Эта глыба из бездны Вселенной была здесь чужаком, пришельцем, мигрантом. А на планете Земля существовали свои правила. Здесь нельзя делать то, что взбредет в голову, в особенности чужакам.

– Принесите сюда ящик с динамитом, – приказал Уилсон.

Здоровяк Руперт, и без того изрядно напуганный, вскинул глаза на руководителя экспедиции:

– Динамит, сэр?

– Да, черт бы побрал! Ты разве оглох? Я разнесу эту глыбу на тысячу кусков, если сочту это необходимым.

– Вы хотите уничтожить зеленый камень? – Этот Руперт, тугодум с бычьими мышцами, ничего не понимал.

– Не уничтожить, идиот, а разделить! Я убежден, что каждый его обломок будет обладать теми же свойствами, что и целый камень, но не столь ярко выраженными. Для наших экспериментов будет достаточно обломка размером с кулак. Остальное мы продадим. Уверен, что крупнейшие музеи и общества естествоиспытателей будут расхватывать их, как горячие пирожки, и по той цене, которую назначим мы. Твое вознаграждение окажется куда большим, чем ты можешь себе представить. Мы будем купаться в золоте!