Томас Тимайер - Стеклянное проклятие

– Ни шагу вперед! – Дуло винтовки смотрело точно в грудь охотника за метеоритами. Глаза Патрика были холодны как сталь. – Вы арестованы, сэр. Макс и Гарри, будьте любезны, свяжите мистеру Уилсону руки и привяжите конец ремня к моему седлу. В ваших же интересах, сэр, не советую вам сопротивляться.

Охотнику за метеоритами показалось, что он ослышался.

– Что у вас на уме?

– Мы отведем вас обратно. А там найдется кому решить, что с вами делать.

Уилсон готов был принять все это за шутку, но лицо Патрика О’Нила ясно свидетельствовало: он говорит крайне серьезно.

– Что за вздор? – возмутился он. – С каких это пор ты здесь отдаешь приказания?

О’Нил расправил плечи и сухо усмехнулся.

– С того момента, как взял на себя руководство экспедицией. После гибели Арчера и вашего дезертирства, я оказался среди оставшихся старшим по рангу.

– Дезертирство? Ты просто спятил! – Уилсон до сих пор сомневался, не розыгрыш ли все происходящее. Ирландский юмор, как известно, весьма своеобразен. – Смех да и только! – фыркнул он. – А теперь слезай с коня. Если поможешь найти мою кобылу и мула, я, может быть, и забуду этот нелепый инцидент. А если нет – твори молитву. Я по-прежнему командую экспедицией, и не надейся, что в дальнейшем что-либо изменится.

– Вы жалкий трус и дезертир, – невозмутимо возразил Патрик. – Самовольный уход из отряда карается арестом и заключением в тюрьму – это ваши собственные слова. Поэтому не заставляйте нас применять силу и подчинитесь приказу.

– Ни черта у вас не выйдет! – Уилсон выхватил шпагу. – Первого же, кто сунется ко мне, я заколю, как свинью.

Грянул выстрел. Рука охотника за метеоритами дернулась, а шпага отлетела далеко в сторону.

О’Нил опустил винтовку.

– Не делайте глупостей, сэр. Вы всегда считали, что я посредственный стрелок. Так что следующая пуля может серьезно повредить какую-нибудь более важную часть вашего тела. А теперь – руки вверх!

Шарлотта с сомнением взглянула на груду мелких деталей, над которыми склонялся Гумбольдт. Перед ученым лежали оба лингафона, выпотрошенные до основания. Его лоб пересекала глубокая морщина, а нижняя губа была крепко прикушена. Удастся ли ему смонтировать из этого хлама то, что он задумал?

Времени оставалось катастрофически мало. Если ничего не выйдет, зеленые кристаллы доберутся до подступов к скальному мосту, и догоны его обрушат. Несколько воинов из числа самых сильных, уже были готовы навалиться на рычаги, управляющие канатами и противовесами механизма, предназначенного для разрушения моста. Если привести его в действие, обратного хода не будет.

– Как у тебя дела? – нетерпеливо спросила девушка. – Убире только что сказал, что некоторые монолиты уже занимают главную тропу, ведущую к мосту.

– Терпение, моя дорогая. Мне нужно удалить еще один рулон магнитной пленки из памяти большого лингафона и собрать все прочее воедино. Эта штука требует слишком много энергии. Все, что мне сейчас требуется, – образцы догонских песнопений, настройка необходимых частот и динамик помощнее. Все остальное нам ни к чему.

– А когда все будет готово, что нам делать с твоим прибором?

– Ты же когда-то собиралась стать оперной певицей?

– Да, но это в прошлом…

– Помнишь усилитель голоса, который я сконструировал для Берлинского университета? Это устройство напоминает его, но его задача – воспроизводить песни догонов. Я и сам пока еще не знаю, окажется ли оно работоспособным… Вот и все, осталось вставить на место батареи, закрыть крышку и… – Гумбольдт приподнял перед собой серый металлический ящик и полюбовался на свое творение.

Шарлотта недоверчиво следила за ним.

– Хорошо, давай попробуем! – наконец проговорила она.

Гумбольдт нажал красную кнопку и подождал несколько секунд. Вспыхнула электронная лампа, которую ученый окрестил «волшебным глазом». Постепенно нагреваясь, она светилась все ярче. Из динамика донеслось легкое шипение и потрескивание.

– Пока все идет неплохо, – заметил Гумбольдт. – Усилитель прогрелся. А теперь я бы посоветовал тебе на всякий случай заткнуть уши…

Оскар вздрогнул. Он дремал, сидя у подножия гигантского монолита, когда до него донесся странный звук. Но не просто звук, а целая мелодия. Комбинация высоких и низких звуков.

Он поднял голову.

Опять!

Что-то странное было в этой музыке. Неизвестно почему, но простая мелодия вызывала тоску и меланхолию, отдающуюся болью в сердце. Перед его мысленным взором вихрем пронеслись воспоминания детства и закружились, как снежные хлопья, подгоняемые ледяным ветром. Он увидел себя в классной комнате в доме Гумбольдта за латынью. В груди что-то затрепетало, словно птица, пытающаяся вырваться из когтей хищника.

На глаза навернулись слезы.

Пошатываясь, он встал на ноги. Чтобы не упасть, пришлось опереться на монолит, и юноша почувствовал, как он гудит и вибрирует под его ладонью…

Шарлотта зажала уши и с изумлением уставилась на серую коробку в руках Гумбольдта. Мыслимо ли, чтобы такая маленькая штуковина издавала такие могучие звуки? Просто волшебство!

Догоны тоже застыли в изумлении. Одни не сводили глаз с прибора, другие в священном ужасе распростерлись на земле, вознося молитвы богам.

– Я бы сказал, что испытания прошли успешно, – осторожно улыбнулся Гумбольдт. – Пора попробовать прибор в деле.

– И поскорее! – согласилась Шарлотта. – Хотя скажу тебе, что лично я едва устояла на ногах. Боюсь, после этой музыки Вилма до конца дней не выберется из своего убежища, – девушка кивнула на сумку на своем плече, из которой торчал только кончик клюва. – Хоть слух у киви и не очень острый, но и для нее это было чересчур.

Гумбольдт кивнул.

– Слава Богу, что мне удалось увеличить мощность динамиков. А теперь пора опробовать устройство на зеленых кристаллах. Мне нужен доброволец.

Шарлотта поднялась, отряхивая брюки.

– Рассчитывай на меня, дядя.

– Тогда начинаем. – Гумбольдт шагнул вперед и поцеловал Элизу. – Пожелай нам удачи, дорогая!

– Пусть удача всегда будет с тобой! – шепнула та. – Я буду молиться за вас обоих!

Через несколько минут дядя и племянница уже стояли у скального моста.

Зеленые монолиты почти вплотную приблизились к пропасти. По-прежнему сыпал дождь. С противоположной стороны ущелья доносились звон и треск – там появлялись на свет все новые и новые камни.

Гумбольдт взглянул в сторону Запретного города.

– Еще не поздно отказаться от этой затеи и повернуть обратно, – произнес он, и нельзя было понять, шутит он или говорит серьезно. – Но тогда эта штука захватит весь наш мир.