Кристиан Бэд - Магистериум морум

Но у чего на небе тень может быть круглой? Да и отчего может появиться вдруг тень среди небесных светил? Разве что…

Магистр метнулся в башню, едва не своротив астрологическую машину, схватил со столика у окна огарок свечи, втиснулся опять на балкон, нагрел огарок заклинанием и припечатал к обручу, обозначающему пути солнца.

Понял, что поторопился.

Поморщился, оторвал огарок. Тщательно отмерил место на «подземной» части кольца, где по его новой странной логике должно было сейчас прятаться солнце. Снова припечатал. А потом, испытывая трепет, зажёг огонёк, пробормотав: «Lux».

Покачал головой. Чуть подвинул дуги, изображающие движения лун, и…

Тень! Тень, получившаяся от монетки и света самодельного солнца, упала на рисунок, обозначающий луну!

Магистр ощутил себя вором, проникшим в сокровищницу правителя Серединных земель. Он замер, утратив от восторга способность дышать.

Дивное чувство длилось всего пару мгновений и быстро покинуло его, оставив взамен тревогу. Жирный воск склеил пальцы, поднявшийся ветер задул свечу, рванул рубашку, охлаждая вспотевшую спину.

Магистр скатал с пальцев воск, глянул для верности в трактат именитого астролога и рассмеялся его глупости. Нет! Луны и солнце никак не могли двигаться иначе, чем по кольцу вокруг плоскости Земли! Но где же тогда располагается Ад?!

Загадка была острее кинжала. Торопиться, однако, не следовало. Нужно было продолжать неспешные наблюдения, тщательно зарисовывая и записывая полученный опыт.

«Искра нового, ещё не открытого знания, рано или поздно посещает любые головы, но свет возжигает в тех, где царит незыблемый порядок!» — так обычно говорил себе магистр Фабиус, но именно порядок и тяготил его сейчас.

Магу хотелось расхохотаться во весь голос, расправить магические крылья, чайкой броситься вниз с узкого балкона прямо в быструю Неясыть!..

Но Фабиус лишь вдохнул полной грудью холодный воздух с реки, усмиряя зудение в мышцах, и замер, исполненный благодарности к сущему.

Он позволил себе расслабиться иначе, ощутить слияние со стихиями — ветром, дремлющим над водой, землёю сонной, огнём, скрытым под пеплом. И уже почти растворился мыслями в окружающем, когда его сосредоточенность нарушило вдруг негромкое звяканье.

Внутреннее колдовское зрение Фабиуса тут же обострилось. Метнулось ласточкой по двору, коршуном поднялось к тяжёлому тёмному небу.

Башня была расположена в достаточно защищённом месте — на скалистом острове посреди бурной реки. Мост надёжно охраняли заклинания, но мало ли каким тварям захочется проверить твердыню личной крепости действительного члена Магического совета?

Однако звук прилетел не с дружественным магистру ветром. Он шёл снизу, похоже, что… из приоткрытого окна комнаты сына! Теперь оттуда же послышались вскрик, лязг железа о камень и словно бы… бормотание.

Фабиус ощутил досаду. Дамиен давно обходился без няньки и был уже слишком взрослым, чтобы орать от ночных кошмаров и ронять подсвечники! Но всё-таки маг оправил одежду, стряхнув с рабочего фартука застывшие кусочки воска, и тихо направился вниз.

«Может, стоит показать астрологические опыты сыну? Всё равно дурной сон разбудил его… — размышлял Фабиус. — Не смущая, разумеется, юный разум проблемами расположения Ада в привычной сфере мира, но хотя бы так, чтобы привить склонность к ночным наблюдениям? Конечно, в юном возрасте ночью полагается спать, но ведь мальчик — будущий маг…»

Дамиен был единственным сыном и наследником весьма пожившего магистра. Мальчик входил в юношеский возраст, был пытлив, сообразителен, но несколько романтичен и малоуважителен к авторитетам Магистериума. Фабиус не раз замечал его за неподобающими разговорами с оруженосцами, подмастерьями…

За дверью сына раздался звон. Да что же он там творит?! И на кой ляд он, Фабиус, так заколдовал башню, что сам внутри слеп, словно варёная курица!

Магистр ускорил шаг, рискуя оступиться на узкой винтовой лестнице, освещённой единственным почти прогоревшим факелом, достиг неширокой площадки перед дверью в комнату сына, вошёл без стука и застыл на пороге: Дамиен скакал по комнате в ночной рубашке, размахивая тяжёлым учебным мечом!

Двигался он уверенно, ловко совершая колющие и рубящие удары, уклоняясь от неведомого противника, парируя его выпады. Юноша раскраснелся, но дышал ровно. Видно, такая забава была ему не в новость.

Фабиус беззвучно зашевелил губами, не находя подобающих слов: потомственный маг не может унизиться до того, чтобы взять в руки оружие воина! Мальчишке сравнялось восемнадцать взрослых зим, он не должен так опрометчиво, так глупо…

— Дамии-ен!

Магистр не сдержал внезапно просевший голос, дал петуха… Но сыну хватило и сиплого окрика.

Меч с грохотом обрушился на каменный пол. Юноша замер — краснощёкий, с прилипшими ко лбу кудрями. Его губы медленно теряли улыбку.

Фабиус молчал. Он не знал, о чём говорить. Дамиен осваивал магическое ремесло с раннего детства. И кодекс Магистериума занимал в его обучении должное место, как тому и положено. Мальчик должен был запомнить уже, что руки мага могут, конечно, касаться холодного железа, всё это предрассудки, что от железа теряется мастерство, но вот унижать себя перед чернью — нельзя. Маг не вправе уподобляться воинам и размахивать железяками. Только серебряный кинжал — подобающее оружие мага, и в цель его должно направить правильно сложенное заклятие, а не обезьяньи прыжки и ужимки!

Ощутив гнев отца, юноша сделал шаг назад, но глаз не опустил. Так и смотрел, горячо, не моргая. Краснота сползала с его щёк: что-что — а стыдно ему не было.

Дамиен был испуган, ощущал себя преступником, но и жажда нарушения запретов бушевала в нём сейчас в полную силу.

— Как ты посмел!.. — начал Фабиус хмуро и осёкся.

Дамиен сделал ещё один шаг назад. Глаза его блестели, зрачки расширились, дыхание участилось. Он родился бойцом, а не трусом, и порка на конюшне пришлась бы ему сейчас как никогда кстати. Но магистр не мог посвятить в случившееся слуг. А сам… Поднимется ли у него рука?

Он никогда не наказывал мальчика, ведь это причинило бы боль обоим. Жалел его или себя? И вот — дожалелся!

— Дамиен! — сказал Фабиус, сдвинув брови так, что они словно бы срослись в одну черту. — Иди за мной!

Кнут был на конюшне. Нужно было спуститься вниз, пройти через двор мимо кухни, где часто бдел, мучаясь от бессонницы, старенький верёвочник; мимо младших конюхов, спящих под навесом на сене…

Фабиус вышел на лестницу, подождал, пока сын набросит плащ прямо на ночную рубашку и… стал подниматься на средний, рабочий этаж колдовской башни. Туда, где он проводил большую часть времени. Чей круглый зал был для него и кабинетом, и даже в какой-то мере домом, потому что маг часто засыпал там на соломенном тюфяке, накрытом вылинявшим от времени гобеленом с тусклыми пятнами созвездий.