Кристиан Бэд - Магистериум морум

Внизу шумели постояльцы, громко требуя вина. Борн только посмеивался — вряд ли людишки обрадуются, если он спустится к ним.

Демон вольготно возлежал на мягкой перине, ворочаясь в жирном теле трактирщика. Раны его стремительно затягивались.

— Папа, тебе нездоровится? — донеслось снизу звонкое.

Борну как раз здоровилось. Он был сыт и с каждым мигом становился бодрее. Правда, перина слегка задымилась, а кожа подневольного тела покраснела и пошла волдырями по всей спине и причинному месту.

Демон с сожалением умерил жар тела. Хорошо бы сейчас умастить себя пряностями…

— Папа?

Каблучки звонко застучали по лестнице.

Борн вздохнул: «Вот же неугомонные создания эти люди!»

В комнату вбежала девчушка лет двенадцати и уставилась на тело матери, лежащее у окна в фривольной позе с задранными юбками.

Девочка отрыла рот, повернулась к инкубу, но закричать не посмела — она же видела в нём отца. Слёзы не каплями, а целыми ручейками побежали по её щекам.

Вот и месть в руку! Люди убили Аро, людское дитя — прекрасно пойдёт в качестве первого взноса!

Борн поднял голову и хищно улыбнулся. Зрачки «трактирщика» становились всё краснее — демон и не думал маскироваться.

Девочка, уставившись в глаза отца, — попятилась.

Инкуб поманил её, не желая покидать мягкой перины.

— Иди сюда, лавовое отродье!

Голос трактирщика изобразить получилось, но слов ребёнок не понял и продолжал пятиться. А, может, испуг оказался сильнее привычки слушать отца? Отец был для дочки всем в этом мире, но всё-таки она отступала к двери, сердцем уже не узнавая его.

«Проклятое племя! — выругался по себя инкуб. — Тварь! Маленькая, трепыхливая душонка! Да что в ней проку? С точки зрения Сатаны, за эту — и спроса не будет… Мелкая, жалкая, ничего ещё не видавшая! Шагнула в ловушку, как…».

Борн вздрогнул и внутри у него заныло. Червяк тоже заёрзал на запястье. Даже ему стало неуютно сейчас, хоть он безропотно перенёс давление Междумирья.

«Прочь, мелочь!» — взревел Борн мысленно, обожжённый болью узнавания в мелком двуногом такой же незрелости, какая была у его собственного дитя.

Девочка молча плакала, упершись спиной в дверь.

Демон потянулся к ней, коснулся её сознания и, не ощутив даже слабенького сопротивления, вошёл в ребёнка, вытряхнул недавние воспоминания: труп матери, лицо отца, равнодушно взирающего с кровати…

Замороченная малявка вытерла слёзы, бойко выскочила из спальни, сбежала вниз и бросилась греметь посудой, пытаясь утолить жажду путников и местной пьяни. Увиденное ею забылось, растаяло. Лишь лёгкое беспокойство морщило ей чело: ощутив в себе демона, она стала иной, тревожной, чуткой.

«Какая разница, жива она или нет? — спорил сам с собою инкуб. — Она и без того поплатится за все людские грехи, отца-то у неё больше нет. Трупы найдут, конечно, спустя малое время …».

Он поднялся, переложил трактирщицу на кровать, оправил на ней одежду, оглянулся на горелое пятно на перине…

Ему было тошно: месть сама шла в руки, но…

«Я же сыт, — мысленно оправдывался он. — Зачем кушать лишнего?»

Борн погладил зажившую руку, потом — плоскую колючую голову червяка. В конце концов, он пришёл мстить за сына конкретному магу, а не всем людским курам и их цыплятам!

Инкуб с отвращением посмотрел на труп трактирщицы. Мёртвые смертные сразу теряли для него всё очарование осенённых душами. Он не хотел бы увидеть эту маленькую людскую девчонку такой же блёклой и остывшей, таращащей в потолок стеклянные пустые глаза!

Пора ему было покинуть это место. И так он начудил тут довольно. Рука зажила, он полон сил. Настало время подать к столу настоящую месть. Видят луны, она достаточно остыла!

Пристроив мёртвое тело трактирщика рядом с женой, инкуб уже бестелесно спустился в трактир и легонько коснулся головы девочки, прогоняя от неё даже тени воспоминаний.

Да, он лишил её матери и отца. Так вышло. Но пусть и она будет счастлива. Если сумеет!

Остров Борн отыскал не с первой попытки. Помогли отличная память и карта, похищенная из книжной лавки.

Два раза он оказывался на берегах совсем других рек, но на третий…

Место, что явилось ему в темнице, он узнал сразу: огромный мост из брёвен — крепких, смоляных, тяжёлых. Бурная река. На карте она была обозначена как Неясыть.

Всё остальное было чужим, колючим, тревожным. Остров, он чуял, ощетинился нитями заклятий и едва не рычал, взирая на страшного гостя.

Борн тоже замер у моста. Ему не понравился запах.

Пахло такой же тварью, как он: старой, глубинной. Её кровью, что горячее лавы и легче самого лёгкого на земле.

Откуда здесь этот запах? Чей он?

Борн стал озираться, всё расширяя зрение, прислушиваясь и жадно хватая ртом воздух.

Берег обрывался в реку. Слышно было, как вода бьётся о сваи, как шуршит подсохшей травой холодный ветер. Где-то вдалеке пахло овечьими стадами. С острова тянуло молоком, смесью людских ароматов…

Если тварь и была здесь — она покинула это место. И не сегодня.

Ей не удалось преодолеть мост, проникнуть на остров, в гнусное прибежище коварного мага, похитившего и убившего Аро. Но почему она оказалась слаба?

Демон разглядывал гнездо людишек-убийц — деревянные домики, башня из серого камня…

Что стоит глубинному созданию Ада обрушить и мост, и башню, сравнять с землёй скорлупки домов?

Мягкотелые на острове тоже заметили голого «человека», стоящего у моста. Заверещали, показывая на него руками.

«Маг, ну, выходи же! Сразись же со мной! Умри достойно!»

Борн погладил занывшее плечо и сделал длинный шаг, вынесший его к настилу моста, крытому досками. Положил ладонь на перила.

Мост содрогнулся. Паутина чужих заклятий проступила над ним зеленоватыми пламенными нитями.

Инкуб закричал, и крик его был похож на раскаты грома.

Линии заклятий над островом налились алым. Маг, наложивший их, был умелым и хитрым. Тем вкуснее будет его душа!

Инкуб шагнул на доски настила. Люди на острове заголосили, бросились врассыпную.

Борн замер, пытаясь прочесть вязь заклятий. Не сумел, отмахнулся: людская магия — глупость, пустые слова. Поцарапают, разве что?

Демон, морщась, коснулся пылающих линий, отодвигая созданную людским магом реальность… И… вздрогнул, чуть отступив.

За паутиной он узрел первозданную черноту.

Инкуб нахмурился: неужели человечишка сумел создать за блестящей картинкой настоящую тьму? Но как ему удалось?

Демон почесал бровь, оглянулся. Да нет же, так просто не может быть! Да и он здесь — в своём праве. Договор нарушен магом! И под заклятиями, прячущими его имущество, должна быть сладкая изнанка мира людей, а не болезненная нагая тьма!

Борн протянул руку, снова коснулся линий — тщетно! Никакой сердцевины, лишь горькая изнанка мёртвого мира!