Кристиан Бэд - Магистериум морум

Он воткнул кинжал в баранину, вырезал баранью лопатку, отрезал шею, предложив её хозяину шатра, как самый лакомый кусок.

Борн принял мясо. Тогда Фабиус надсёк по хребту несколько рёбер для Саймона, отломил их, протянул за спину.

Маг предложил лекарю и вина, но тот с ужасом отказался. Может, был слаб, а может, увидел в нём какой-то сатанинский эликсир. Но магистр помнил страсть Борна к простому человеческому напитку и выпил ещё один кубок без опаски.

Борн с явным сожалением отложил книгу, понюхал баранину. Фабиус уже терзал лопатку зубами. Он плохо завтракал утром, потратил много сил, а вонючие твари уже стали для него минувшим и аппетита не портили. Да и не привыкать ему было к тварям!

Лопатка брызнула жиром, мясо само проскочило в глотку. Барашек был молодой, майский.

Фабиус с наслаждением прожевал ещё кусок и поднял глаза на Борна:

— Ну и зачем ты хотел изловить меня здесь, инкуб?

Маг услыхал, как испуганно задышал за его спиной лекарь.

— Я? — удивился демон. — Стену я сотворил, чтобы не лезли досужие.

— Не хотел пускать меня домой?

— Не тебя. Этих, — Борн, поморщился, потыкал ножом свой кусок, отрезал немного, положил в рот и зажмурился. — Чудесно! — провозгласил он, и сиё относилось к баранине. — Да, я караулил тебя, маг, но замечтался в библиотеке. Признаюсь, я и раньше проявлял к интерес к человеческим книгам, но за эту неделю… Я узнал о мире людей больше, чем планировал, маг!

Демон отрезал ещё баранины, густо посыпал перцем, крутя деревянную мельничку:

— А мелочь эта свиномордая, неблагодарная… Рвались к острову. Ты спас их, а они решили, придурки, что всё наоборот…

— Почему это я их спас? — удивился магистр. Ему тоже казалось, что бесы из Ангистерна должны считать его теперь главным врагом.

— Договор, маг. Книга приняла твою игру, — пожал плечами Борн. — Книга — страж Договора, но, как выяснилось, её можно обмануть. А если Договор действительно закачается… Там масса оговорок, но нарушить можно всё, что угодно, а достанется тогда всем. Я надеюсь, что Анчутус нагрешил здесь довольно, и никто в первом круге Ада не распознает…

— Обмана? — усмехнулся Фабиус. — Так я и знал, что Алекто похитил не он!

Борн хмыкнул и отрезал ещё кусок бараньей шеи.

Маг, орудуя зубами и кинжалом, тоже отправил в рот изрядный шмат мяса. Значит, догадка, мелькнувшая у него, была справедливой: Борн использовал Фабиуса, чтобы солгать Пакрополюсу, оговорить несчастного беса!

— Не такой уж он и несчастный, — усмехнулся в такт его мыслям Борн. — Сожрал префекта, правил от его имени городом, придушил трёх титулованных магов. Много что ли у вас, в Серединных землях, действительных магистров? Редко где хотя бы по два на провинцию, чтобы один мог подменять или учить другого. Все прочие — в Гариене, караулят торков.

— Торками зовутся звери, что напали на меня возле стены огня?

— Угу, — промычал Борн. И, прожевав, добавил. — Добродушнейшие создания.

— А зубы им такие зачем?

— Питаются паразитами, что окукливаются в остывающей лаве. Дробят её зубами, глотают, вместе с мелкой, но сладкой начинкой. Переваривают, что возьмёт двухкамерный желудок, где щёлочь и кислота по очереди обрабатывают съеденное. А остатки — извергают обратно. Когда-то вы называли их «асфальт».

— Асфальт? Что это? И что значит — «когда-то»? Разве было иначе?

Борн усмехнулся невесело:

— А как же! — и видя недоумение магистра, добавил. — Только не говори мне, что ты сам не читал людской истории!

— Читал, — пожал плечами магистр. — Но не помню там никакого асфальта. Что это? Некий период в сношениях с тварями Ада?

Борн нахмурился.

— Некий продукт химических реакций. Вряд ли ты это поймёшь, хоть и маг.

Фабиус хмыкнул:

— Куда уж мне знать слово химия. Я даже на помосте не разгадал твоей игры. А сейчас понимаю, что это именно я обвинил несчастного беса в краже Алекто. Ты, верно, не смог бы соврать Пакрополюсу?

— Не смог бы, — Борн с усмешкой качнул головой и деланно расхохотался. — Но согласись, я аккуратно раскладывал карты и был весьма убедителен?

— Тем не менее, ты использовал меня: глупого самонадеянного человечка! — констатировал магистр.

Борн развёл руками. Он вытер жирные ладони о матерчатую салфетку и швырнул такую же через стол Фабиусу.

Салфетка не задымилась. Инкуб приспособился к миру людей.

— Этот бес, он враг тебе? — спросил Фабиус, наливая вина.

Был ли магистр раздражён или потрясён сейчас? Да ничуть. Всё это — давно отболело. Вот если бы Борн рассказал сию историю в Ангистерне, когда после страшной кровавой ночи встало солнце, и маг вернулся один в опустевший дом префекта. Когда он метался из угла в угол, пытаясь осмыслить, что же произошло? А сейчас…

Сейчас мир и порядок были восстановлены. В Ангистерне — восстановлены. И инкуб переключился на его родной Ренге? Мести желает? Ну что ж… Может, найдётся и у человека пара-тройка сюрпризов для хотящих, но не умеющих врать!

Фабиус прекратил ток мыслей, чтобы не раскрывать своих намерений и пристально взглянул на Борна: так ли ему просто угадывать, если нет внутренне произносимых слов?

— Расскажи уже, дело-то прошлое? — спросил он. — Почему ты сокрыл имя настоящего похитителя Алекто? Это один из бесов, что гонялись за мной сейчас? Или кузнец, ставший новым префектом? Ты передал ему власть над провинцией?

Борн удивлённо воззрился на мага.

— Кузнец? Что за кузнец? — он помутнел глазами, всматриваясь в прошлое. — Это… Это даже не бес. Зачем? Я не понимаю тебя, маг!

— Да и я не понимаю тебя! — Фабиус насытился, но не подобрел, а совершенно озлился.

Когда уже закончится эта галиматья? Демоны, бесы, постоянный страх смерти или ещё более жуткого пленения души, на которое, в Аду, говорят, способны!

— Зачем ты явился сюда, инкуб?! — маг вытер лицо, отшвырнул салфетку и поднялся из-за стола.

Стало тихо. Саймон попятился, демон отложил фолиант и вилку, уставился на Фабиуса.

— Ну? — магистр вперился в лицо Борна. — Чего это ты расселся на моей родовой земле? Чего от меня хочешь? Чтобы я раскаялся? Так знай — я не глупец, чтобы каяться в том, что сделано! Не знаю, сделал бы или нет иное с инкубами, узнай я тебя раньше, но и мёртвого не воротишь! Я — это я. Таков уж я есть. И смерть твоих родичей — тоже внесла свою лепту в то, что я — таков. Что тебе ещё от меня нужно?

Инкуб морщился, но молчал. Он был гораздо сильнее мага. Мог бы дохнуть жаром и испепелить наглеца. Но демон лишь вздрогнул, услышав «мёртвого не воротишь», и глаза его потемнели.

Фабиус, высказав всё, что мучило, дышал тяжело. Борн молчал, и гнев человека повис без опоры.

Маг злился, но нельзя злиться вечно. Постепенно тишина и безразличие стали овладевать им. А демон всё молчал.