Пирс Энтони - Робот-Адепт

— Гигантский наутилоид, — пояснил сверху Прозрачный Адепт. — Создание ордовикского периода древней Земли. Я интересуюсь морской палеонтологией. — Их взорам предстали восемь величественных щупалец, каждое из которых, взметнись оно ввысь, разнесло бы каноэ в щепки. Маш порадовался сопровождению адепта.

— Напоминает осьминога в длинной раковине, — заметил он.

— Неплохое описание, — согласился Прозрачный. — Они родственники. Наутилоидей относится к моллюскам так же, как современные осьминоги и кальмары. Только происходят из более древних времён. Ордовикскому насчитывается около четырёхсот миллионов лет.

— Ты говоришь, как учёный! — поразился Маш. — И всё же ты — адепт.

— Одно другому не мешает! Разделение магии и науки на Фазе произошло всего несколько веков назад; до этого момента наша история сливалась. Магия возвратила к жизни древних существ, которых не существует больше ни на Земле, ни где-либо ещё. Все адепты в какой-то мере — учёные. Мы просто специализируемся на магии и заставляем её служить нашим интересам так же, как наши двойники на Протоне — науку. — Под днищем каноэ, ошеломив Флету, скользнуло существо, напоминающее огромного таракана. — Трилобит, — гордо представил его Прозрачный. — А вон морской скорпион.

И в самом деле, сходство нового обитателя глубин с метровым скорпионом было бесспорным. Флета отпрянула от угрожающих клешней.

— Спокойно, — Прозрачный нахмурился, и скорпион быстро отплыл в сторону. Не он являлся хозяином океана.

Они подплыли к поднимавшейся со дна горе, и каноэ с толчком остановилось.

— Добро пожаловать на остров Медового Месяца, — объявил Прозрачный. — Здесь вы будете защищены от вторжений извне, охраняемые трилобитами, скорпионами и наутилоидеями.

— Означает ли сие, что мы — пленники? — нервно уточнила Флета.

— Ни в коем случае, кобылица, — отозвался адепт. — Я обещал вам райский островок и полную свободу действий. Вы можете покинуть его в любое время, но помните: за пределами моих владений вы вновь окажетесь под угрозой.

Машем опять овладели сомнения.

— Какую выгоду ты надеешься извлечь из ситуации?

— Сейчас известен всего один способ контакта между измерениями, — ответил Прозрачный. — И он осуществляется тобой и твоим альтер-эго, оставшимся там. С вашей помощью мы установим постоянную связь и с собственными двойниками, гражданами Протона, что предоставит нам определённые преимущества. Мы постараемся вновь объединить оба мира, дабы использовать их полностью, увеличив богатство наше и власть многократно. Выгода очевидна.

— Но я могу связаться только с Бэйном, сыном и наследником Стайла, Голубого Адепта этого мира, — возразил Маш. — Уверен, что он противостоит вам так же, как мой отец — гражданин Голубой с Протона противостоит враждебно настроенным гражданам. Если я буду работать на вас, чего, думается мне, вы и ожидаете в обмен на гостеприимство, то никаких гарантий на сотрудничество Бэйна всё равно дать не смогу.

— Верно, их нет, — не стал спорить Прозрачный. — И всё же мы сделали значительный шаг вперёд. Возможно, ради своей любви, которую Бэйн обрёл на Протоне, он тоже решит присоединиться к нам, подобно тебе. Нас не заботят будущие поколения, время которых может не наступить никогда; мы думаем лишь о настоящем. Мы честно поделимся всем и с союзниками, то есть с тобой и Бэйном, и верим, что избрали правильный путь к успеху в любой сфере.

— Это под вопросом, — сказал Маш. — Но ради возможности наших с Флетой отношений, обеспеченных вами, я приложу все усилия, чтобы связаться с Бэйном и передать ему любые ваши сообщения. Я рассматриваю это, как сделку между нами двумя, но не разделение интересов всего вашего союза.

— Справедливо, ровот, — кивнул Прозрачный. — Мы не требуем твоего обращения на наш путь. Лишь не предавай нас.

— Я доставлю ваши вести неискажёнными; я дал вам слово. Но контроль над ситуацией, в целом, не обещаю. Если мне снова предстоит поменяться местами с Бэйном…

— Тогда он окажется в моей власти, — закончил за него Прозрачный. — Но я не стану его удерживать; Бэйн не заключал со мной сделок. Он сможет присоединиться по своей воле, и твоя кобылица — тоже. Однако твоё слово принадлежит мне. Ты передашь мои сообщения на ту сторону, когда сие будет возможно.

— Согласен, — коротко откликнулся Маш. Он не был так уж доволен договором, но, взглянув на Флету, понял, что иного выхода нет. Их любовь никогда не одобрит Стайл, Нейса и все, связанные с ними клятвой верности. Только здесь, в кругу враждебных адептов, были они свободны.

Влюблённые друг в друга робот и единорог.

Остров — гора действительно выглядела, как ушедший под воду остров, — оказался потрясающим местом. Он был надёжно укрыт прозрачным куполом, что сразу напомнило юноше о городах на Протоне; соответственно, суша здесь и впрямь была сухой, а вместо воды они дышали воздухом. Купол защищал их от моря и его обитателей. Тем не менее, Маш с Флетой часто гуляли у самого барьера, разглядывая подводных улиток, морских звёзд, маленьких трилобитов и скорпионов, вынесенных на берег случайной волной и оставленных умирать. Маш сотворил пару толстых перчаток, с помощью которых бережно подбирал беззащитных тварей и запускал их обратно в море.

Однажды к ним забросило довольно крупного наутилоидея. Высох лишь его панцирь, тогда как щупальца с глазом над ними продолжали плескаться в волнах. Маш взял его спереди, а Флета — сзади, и они не без труда втолкнули причудливое существо назад в воду. Наутилоидей медленно погрузился в объятия моря, словно не веря в собственную удачу, затем выстрельнул щупальцами и мгновенно скользнул прочь. На земле он казался достаточно тяжёлым, однако испускаемый им в воде газ придал чудовищу маневренности.

— Странно, что здесь совсем нет рыбы, — заметила Флета.

Маш сверился с базой данных памяти. Он изучал палеонтологию наравне с другими науками, но без подробностей.

— Кажется, настоящая рыба появилась лишь в позднем Силурийском периоде, около трёхсот тридцати миллионов лет назад, — припомнил он. — Здесь для них на семьдесят миллионов лет рановато.

— Поздние гости, — согласилась девушка. — А когда появимся мы?

— Ну, двести миллионов лет назад, в Мезозое, развились рептилии, которые усовершенствовались до динозаров, чьим останкам сравнялось семьдесят пять миллионов лет. Млекопитающие полноценно заявили о себе лишь после их вымирания, хотя впервые появились на свет уже сто миллионов лет назад. Человечеству же насчитывается всего десять миллионов лет или около того.

— Мы пришли очень поздно! — подытожила она.

— Очень, — улыбнулся Маш. — И, разумеется, выход человека в космическое пространство произошёл лишь в последние пятьсот лет, а обнаружение магии в мире Фазы…