Ольга Болдырева - Принцип отражения [СИ]

— Силе-ен, — оценил Война незнакомого парня, чувствуя, что, наконец, у него появился новый противник, правда, не совсем понимая, кто это и что он тут делает.

Было заметно, что сдерживать себя и изображать испуг и шок для прилизанного парня не так просто, да и еще при этом создавать видимость полуобморочного состояния. Поэтому, оценив игру и потенциал чужака, Саломея сосредоточила все свое внимание на этом неучтенном факторе. Оберегая Игоря и пытаясь решить, как ему вернуть силы нерила, морта совершенно забыла о «замечательной» особенности своего Владыки — постоянно находить приключения и проблемы на свой зад.

В тех же случаях, когда Ионов эти самые приключения и проблемы не искал, занятый, скажем, выживанием или учебой, оные быстро кооперировались и шли искать самого Ионова.

Действие, разворачивающееся сейчас на перекрестке, служило наглядной тому иллюстрацией.

— Что-то не пойму, кто он, — Война наклонил голову набок, внимательно рассматривая незнакомца. Тот, рассыпавшись в благодарностях за свою никчемную жизнь, тут же пригласил Игоря в какой-нибудь кафешке выпить кофе и съесть за знакомство пару пирожных.

В этот момент, рыжий мог поклясться, Саломея так сильно сжала челюсти, что послышался скрежет крепких мортовских зубов.

— Я чувствую в нем мервь, — убедившись, что соглашаться на это сомнительное предложение Владыка не спешит, Мея вернулась к трезвому анализу ситуации. — И нерила… едва заметно, но привкус есть.

— А еще какая-то неведомая… — от взгляда Саломеи, не особо любящей мат, Война поспешно проглотил последнее слово и, порывшись в своем словарном запасе, все-таки закончил мысль: — фигня какая-то непонятная в нем, говорю. Лично я с такой силой еще не сталкивался. Может, быстро его грохнем? Нет человека — нет проблемы.

— Успеем. Сначала необходимо понять его мотивы.

Игорь с друзьями уже шли дальше по улице, негромко обсуждая отличную реакцию Ионова и завтрашнюю консультацию по клинической психологии, а парень с блестящими черными волосами все еще смотрел им вслед.

И гнусно ухмылялся.

— …ты удивительно осторожен, Ионов Игорь.

— Что? — переспросила Саломея.

— Это у него меч нерила из-под полы торчит? Или меня зрение подводит? — прищурился рыжий.

Мея в последний момент успела перехватить Войну за край куртки. Резко дернув на себя уже прыгающего Рыцаря, морта запоздало сообразила, что не учла две детали — свою силу и инерцию. А мысль, что даже мервям полезно знать физику, постучалась в голову, когда она уже лежала по ту сторону забора, придавленная опешившим от такого поворота событий Войной.

— Какого Воронцова, Мея! Совсем больная? — рыжий, пытаясь подняться на ноги, въехал кулаком Саломее в живот, от чего совершенно не прибавил ей хорошего настроения. — Ты понимаешь, что этот мужик с подозрительной ориентацией специально все подстроил? Надеешься, что он действительно ограничится кафе? Там явно на Ионова имеются огромные планы!

Спихнув с себя отнюдь не легкого Войну, морта поднялась и потерла поясницу.

— Это мясо имеет данум, но ему никогда не справиться ни с кем из нас. Мы, в свою очередь, можем убить его в любой момент. Уже тот факт, что он не замечает нас и не чувствует, говорит не в его пользу. Ионов вне опасности. Однако если бы этот человек просто хотел причинить Владыке вред — не стал бы терять время на этот спектакль. Значит, ему что-то нужно. Необходимо узнать, что именно.

— Если твоему бесценному Владыке в результате свернут шею или откусят голову — сама будешь отчитываться перед Смертью и Деймосом. Кстати, перед остальными — тоже.

Действительно, убедившись, что у Саломеи и Войны все схвачено и Ионов находится под их охраной, Рыцари с какой-то маниакальной страстью принялись восстанавливать Крыло Ворона. Цитируя Смерть: «чтобы не пришлось перед Владыкой краснеть». Невероятно, но факт: свою лепту в общее дело вносил даже Деймос, и что еще невероятнее — по собственному желанию. А Война, наблюдая за всеобщим безумием, размышлял над реакцией Воронцова, узнай он, что его дорогие Рыцари, которые в своем нормальном состоянии спали и видели, как перегрызают друг другу глотки, легко приспособились к командной работе. И главное, кого ради? — упрямого мальчишки, которого же сам Воронцов считал неудавшимся экспериментом и старательно пытался исправить хоть что-нибудь скальпелем и кровью.

— С каких пор ты стал трусом? — Саломея явно не желала ни перед кем оправдываться.

— Ни с каких, — огрызнулся Война, подумав, что еще немного, и он тоже начнет называть Ионова Владыкой… с восторженным придыханием в голосе и фанатичным блеском в глазах.

С кем поведешься, называется.

— Я, конечно, подраться люблю, но в самоубийцы не записывался.

— Мы будем осторожны и не допустим, чтобы с Владыкой что-то случилось.

Рыжий неопределенно пожал плечами. Он не сомневался, что Мея разотрет в пыль любого, кто хотя бы подумает о возможности причинить вред Игорю. Главная проблема заключалась в том, что как бы ни была сильна морта, даже она не могла предусмотреть все случайности и сюрпризы мироздания.

Впрочем, Война никогда бы не признался, что уже давно по-настоящему беспокоился за Ионова, а не просто развлекался. И он даже привык к мысли, что Игорь обязательно станет Владыкой Нереальности.

Впервые за последний год Саломея, сидя на лоджии трехкомнатной квартиры, ждала рассвета с нетерпением. Скорее даже так: впервые за все время, которое она была Саломеей — Рыцарем Нера, морта вообще чего-то ждала, а не принимала ход времени, как данность. Город заражал своей жизнью. Здесь все спешили, опаздывали, шумели, ссорились, смеялись, кричали и подчинялись секундным порывам.

А Саломея смотрела и анализировала.

Безупречно-серый мир застыл на переломе нового дня. В эти короткие минуты останавливалось даже время, словно делало глубокий вдох перед очередным рывком вперед. Стихал ветер, и листва уныло повисала однотонными картонками, непонятно зачем приклеенными к ветвям. Зашторенные окна домов таращились на запад слепыми глазами затаившихся монстров. Именно в эти мгновения пустота улиц ощущалась особенно остро. Даже глубокой ночью на самой периферии зрения нередко мелькали припозднившееся люди или же те, кому просто некуда было спешить. Но в предрассветном карикатурном мире, больше похожем на карандашный набросок, казалось, что все просто исчезли. Тишина оглушала. Она была неоднородной, несовершенной, звенящей от утренней прохлады, и одновременно удивительно живой.

Саломея закрывала глаза и видела осколки стекла и серый песок Нера… — его тихий шорох сопровождал каждую мервь от момента, когда она только осознавала себя посреди мертвой Нереальности и проходила через все метаморфозы скрипом осыпающихся и уходящих в бесконечность развалин. Даже за высокими стенами Крыла Ворона нельзя было скрыться от сухого, вкрадчивого шелеста.