Элейн Каннингем - Терновый Оплот

Женщина убрала нож с горла жреца. Затем, она развернула руку и с силой ударила рукоятью в лоб Малхора.

Глаза жреца закатились, а тело повалилось вперед. Бронвин отпустила волосы мужчины, и он упал лицом вниз, на ковер, который уже был измазан кровью шлюхи.

Осторожно наклонившись, Бронвин приложила пальцы чуть ниже уха человека. Он проснется слишком рано, чтобы совершить меньше зла, но это была сделка. Жизнь и обещание, что любые секреты, неосторожно переданные им янтарному ожерелью, будут сохранены от посторонних глаз.

Обещание дано, обещание исполнено.

Женщина встала и скользнула за гобелен. Она могла уйти другим путем, но первый шаг был таким же. Когда она отступала по запасному пути, помеченному эльфом, то старалась не жалеть о содеянном. Она выполняла свои обещания. Данные человеку или монстру. Это имело смысл. Даже если человек полностью лишен чести, это не значило, что он не способен понять и оценить честь других. Она преуспела — ради себя, ради других людей и ради Арфистов — клиенты знали её репутацию и были готовы вести с нею дела. Но была и другая причина столь суровой политики. Еще более важная и глубоко личная. Если однажды, хоть один раз, она нарушит свое правило — будет ли она отличаться от своих клиентов? Новый голос в её голове — новое, но все-таки смутно знакомое дополнение. Если она нарушит свои правила — сможет ли она быть дочерью паладина?

Эбенайзер крался вдоль реки. Тихо, словно одна из кошек Тарламеры. Большинство людей считало, что дворфы бесшумны, словно лавина, но правда была в том, что бородатый народец умел передвигаться совершенно незаметно.

По этой, а так же множеству других причин то, что произошло дальше оказалось совершенно смущающим. Вот Эбенайзер идет вслед за тремя людьми, держась вдали от света их факелов и не попадая в поле их ограниченного зрения. А вот он уже пойман в сети, словно рыба.

Тяжелые веревки ударили его, достаточно сильно, чтобы сбить с ног. С инстинктивной привычкой ремесленника, Эбенайзер отметил, что сеть была прочной и утяжеленной по краям. К тому же, она была прошита еще одним шнурком, работавшим, словно завязки на кожаном мешке для денег. Хотя для богатого воображения Эбенайзер был слишком крепко придавлен. Посмотрев сквозь веревки, он увидел на уступе сверху пару ухмыляющихся полуорков. Один из них поднял руку к носу, делая насмешливо-непристойный жест. Затем звери потянули дворфа вверх.

Первый рывок сотряс веревку. Разозлившись, дворф потянулся за своим охотничьим ножом, желая перерезать сеть. Вот поддалась одна веревка, затем — другая. Сейчас дворф находился почти в пределах досягаемости полуорков. Пробравшись через сделанное отверстие, он тяжело повалился вниз на каменную тропу.

Тело дворфа ударилось о каменный пол с грохотом, сотрясшим стены пещеры. Люди развернулись и с любопытством посмотрели на уступ. Предупреждающе крича, полуорки начали спускаться вниз, стремясь добраться до своей добычи.

Эбенайзер развернулся, сжимая в руке топор и готовясь встретить приближающихся людей и их полу-родичей. Улыбка покинула его лицо, как только взгляд дворфа упал на державшего факел. Это был высокий мужчина, облаченный в черно-фиолетовые одежды. Его бритая голова была такой же лысой, как череп, вырезанный на его большом медальоне. Этот символ был известен Эбенайзеру. И совершенно не нравился. Жрец. Мужчина. Он мог сражаться, но добавил лживое волшебство человеческого бога, и вот Эбенайзер уже был совершенно беспомощен. На раздумья не было времени. Полуорки закончили свой спуск и подошли к нему, держа в руках оружие.

За весенней песней реки раздался звон митрала. Затем, в сознание Эбенайзера ворвался новый звук — зловещее пение. Дворфа охватил страх. Он с отчаянием бросился в бой, в надежде добраться до жреца прежде, чем стало слишком поздно.

Но топор стал тяготить руки, а движения замедлились. Даже пропитанные потом локоны волос, казалось, успокоились и повисли — прямо и безжизненно. Песня реки становилась все медленнее, пока не обратилась в торопливый лепет. Вскоре исчез даже он, и настала лишь тьма и тишина.

Эбенайзер проснулся позже. Конечности его онемели, а голова болела. Осторожно, он сел. Подняв руку к голове, он ударился о дерево и быстро заморгал, стараясь прояснить зрение.

Он был в клетке. Хорошей, крепкой, сколоченной из толстых палок. Инстинктивно рука его попыталась нашарить топор. Разумеется, оружие исчезло. Его клетка стояла в маленькой нише, небольшом алькове неподалеку от реки. Похитители были жадными собирателями — Эбенайзер увидел некоторые предметы, которые уже находил в кладе осквипов. Люди пошли на трудности, чтобы удержать его. И — признание это причиняло ему боль — это было разумно.

— Похоже, я сокровище, — пробормотал Эбенайзер. Он скорее желал поднять себе настроение, чем в действительности верил своим словам. — Узнать бы, чем я ценен.

Но как только слова слетели с его губ, дворф начал понимать и ответ. У похитителей была лишь одна причина держать его живым.

Его схватили работорговцы.

* * * * *

Врата в западной стене. Лошадь Дага Зорета, признавшая в Жентариме родной дом, внезапно стряхнула с себя усталость, подпрыгивая и гарцуя в жадном стремлении попасть в конюшню. Даг рассеянно спустился с коня и последовал за своими разведчиками. В отличие от своего зверя, он был не слишком впечатлен крепостью, многие годы служившей ему домом. Время, проведенное за пределами Жентарима, а также осознание того, как он близок к получению собственной крепости, позволяли ему посмотреть на родную цитадель новыми глазами.

Темный Оплот был самым мрачным и затерянным из виденных Дагом мест. Сам замок был огромным, громоздким сооружением. По легенде он был создан из крови, смешенной с камнем и смертью. И Даг не сомневался в правдивости сказки. Аура зла и смерти поднималась от замка, словно дым, который взмывал в воздух из дымоходов его многочисленных башен. Расположенная в глубокой долине, окруженной с трех сторон крытыми скалистыми утесами, а с четвертой — высокой толстой стеной, которую только что миновал караван, крепость была почти неприступна. Земля долины, лежащей между вратами и замком, была ровной, грубой и усеянной камнями. Бесплотной. Лишь печальный ручей извивался между зубчатыми скалами и маленькой рощицей.

Волшебные врата захлопнулись, и Даг проехал через мрачную долину, держа путь к внутренней стене, окружавшей замок. Она была тридцати футов высотой, и почти такой же в ширину. Патруль из четырех человек мог встретиться и разойтись с другим точно таким же, оставляя между собой расстояние в целую комнату.