Светлана Нергина - Монета встанет на ребро

– С испугу?

– Ну… Примерно.

Я решительно тряхнула головой, рассыпая волосы по плечам. И вправду, что это такое?! Что за детский сад, пеленочная группа?!

– А какое дело?

Пират замялся, уклончиво пожимая плечами:

– Да… Виднеется там на горизонте дрянь какая-то… Глянула бы, не патрульный ли крейсер или… еще чего похуже.

– А куда для нас хуже-то?

Пират обреченно махнул рукой, но объяснить не пожелал. Я резко спрыгнула со стола и, скомкав, впитала шэриты. К лешему хандру! Если есть работа, то нечего расхолаживаться. Пропади оно пропадом, это Тайнолучие…

Полуденное солнце шаловливо плескалось на грозно вздымавшихся волнах и сверкало болезненно белыми бликами, мешающими толком разглядеть некоторое нечто на горизонте, увеличенное мной сквозь магическую призму в несколько раз.

– Леший бы побрал эти йыровы лучи, – ругнулся Фрель, недовольно щуря глаза.

Я в последний раз тщетно глянула на безбожно бликующий горизонт и, пожав плечами – знать, не судьба, – распустила энергию. Кучка любопытствующих пиратов неподалеку разошлась по каютам с разочарованным гудением. Вслед скользнул опасливый ведьминский взгляд.

– Не нравлюсь я им, Фрель.

Пират удивленно ухмыльнулся:

– С чего бы? Неужели тебя не сумели убедить в том, как они рады полученному благодаря тебе заданию? Тогда можно повторить для пущей торжественности. Эй!

Я испуганно замахала руками, как мух, разгоняя тут же высунувшихся на палубу пиратов.

– Прекрати сей же час! Мне и первого раза хватило!

Пират с видом нашкодившего и безумно гордого кота облокотился о корму.

– Тогда с чего ты взяла, что им не нравишься?

Я пожала плечами. Как втолковать мужчине, что такое интуиция? А ведьминское чутье? А просто обида за незаслуженный взгляд исподлобья? Ладно, леший с ним.

Сцепленные полусферой пальцы конвульсивно дернулись в болевой судороге, и чуть заметно сгустившийся воздух повис маревом призмы, мгновенно приблизившей горизонт с тревожащей Фреля точкой на оном. Вот только лучше бы он этого не делал…

О нет, это был не патрульный крейсер. И даже не бригантина какого-нибудь монарха с эскадрой охраны. Это было то самое «гораздо хуже»…

Черные шелковые паруса самовольно взвивались ввысь, холодным пламенем облизывая тонкие гнущиеся мачты; высокая, без пробоин и трещин корма сияла художественно развешенными по внешней стороне гирляндами монет; тяжелая пушка посреди палубы ехидно чернела смертоносным зевом. Ни одно судно не вскидывает острый нос так горделиво и так надменно, как пиратское. Ни купеческое, надраенное до блеска, ни королевское, наскоро залатанное на последние не пропитые строителями деньги, ни военное, тяжеловесно идущее по воде со снарядами на борту, чуть не цепляя кормой воду.

Но есть судно самовольнее пиратских, новее купеческих, надменней королевских и смертоносней военных.

Летучий Голландец.

О нем не зря складывают сотни легенд и сказок на всех Ветках Древа. Да, многое перевирают, утрируют и придумывают, но суть от этого не меняется. Корабль, встретившийся с Летучим Голландцем, обречен на смерть.

Судно словно затягивает в кильватер Голландца, теряется управление, ломается штурвал, обрывается якорная цепь. Остановить бригантину невозможно. Пока не остановится сама… напоровшись на скалы или рифы…

Фрель судорожно сжал пальцами тяжелые брусья борта. Резко развернулся ко мне – отчаянный огонь сверкнул в черных глазах. Резкий, срывающийся с привычных приказных нот голос:

– Лево руля! Меняй галс!

Скрип штурвала, страдальческий стон покосившейся мачты и чуть удивленный голос, падающий, как топор на плаху:

– Капитан, судно не слушается руля…

Пират нечеловеческим усилием удержал рвущееся с губ ругательство, судорожно сжал руки в кулаки и абсолютно спокойным тоном продолжил:

– Что ж, тогда ищите неисправность…

Фрель решительно тряхнул головой и глубоко вздохнул. Рулевой, удивленный странным переходом со срывающегося крика на скучающе-бытовой приказ, подозрительно покосился на капитана, но весь вид того выражал только легкое изумление, что в его словах могут сомневаться, и флибустьер торопливо ушел в трюм за помощью.

Я осторожно растворила в воздухе призму, опасливо покосилась на пирата.

– Фрель, насколько правдивы легенды?

– А они бывают правдивы? – Под ироничной дугой брови и насмешливым тоном ответа с трудом, но угадывалась крепко взнузданная ярость… и отчаяние. Я медленно положила тонкую руку на его плечо.

– Они бывают – «совсем ерунда» и «что-то в этом все же есть».

– Тогда второе. – Пират глубоко вздохнул, с опаской огляделся по сторонам. Пустая палуба его слегка успокоила. – Корабль, попавший в сети Голландца, теряет управление и разбивается, или…

Что ж, тогда дело и вправду плохо…

– Что или?

Уголок жесткого рта презрительно дернулся вниз.

– Или сам становится Голландцем.

Я честно попыталась это понять, но не преуспела.

– Хочешь сказать, что Голландцев много?!

Пират откровенно, неприятно, зло расхохотался:

– А ты думаешь, что «Лирте» повезло наткнуться на единственного?!

– Не кричи.

– Извини. – Пират с усилием прикрыл вновь полыхающие гневом глаза. – А что мне еще остается? Пока в истории не известно ни одного случая, когда кораблю или экипажу удалось спастись от Голландца.

Я задумчиво скользнула взглядом по надраенной палубе, беспечно трепещущим на ветру парусам…

– Но пока неизвестно и ни одного случая, чтобы на пиратский корабль была нанята ведьма-Хранящая.

Пират горько усмехнулся, не выказывая особого доверия моим магическим способностям. И я его отлично понимала. Я не всесильна. Отнюдь не всесильна. Я не могу телепортировать целый корабль или уничтожить призрака, бороздящего морскую гладь уже тысячи лет.

Горделиво вскинувшая голову «Лирта» небрежно разметала длинные распущенные волосы по плечам, соленые брызги оседали на высоком лбу, филигранно вырезанных ресницах и тонких, воздетых к небу руках. Черно-белые паруса бесстрашно развевались на высоких стройных мачтах.

Это все, что у него есть. Единственное пристанище давно потерявшейся в лабиринтах собственных обид и горьких разочарований, отравленной необузданным ветром беззаконной свободы пиратской души. Корабль, надменно взрезающий острым носом водное полотно. Бригантина, мягко покачивающаяся огромной колыбелью на волнах. Судно, бесстрашно ввязывающееся в любой – даже неравный – бой.

Я опустила глаза, не выдержав злого серого взгляда.

– Фрель, я не смогу спасти корабль. Но попробую вытащить из этой передряги людей.

Капитан с делано-равнодушным видом уставился на бескрайнюю водную ширь.