Светлана Нергина - Монета встанет на ребро

Мечник спокойно принял боевую стойку, небрежно бросив:

– Слева веерной.

Я едва кивнула, быстро меняя позицию ног и рук, чтобы успеть отразить резкий, язвительный, словно жало скорпиона, удар, обрушившийся сверху. Отразить левой веерной защитой, которая вообще-то рассчитана исключительно на боковые, параллельные земле, удары справа. Клинки яростно вгрызлись друг в друга, проверяя в тысячный, должно быть, раз, что прочнее – сталь или серебро. Прочнее всего – сила воли, не дающая отпустить рукоять клинка, так и рвущегося из пальцев. Противник отвел клинок так же резко и неожиданно, как и нанес удар. Коротко упрекнул:

– Перетянула. Надо было спустить по длине.

Я едва заметно пожала плечами. Может, часа два тому назад я бы еще и смутилась от такой глупой ошибки, но сейчас подозрительный гул в голове не давал размениваться на глупости типа чувства вины. Хотелось упасть и громогласно заявить, что я не встану даже под страхом самой страшной смерти. Впрочем, здесь такой фокус не пройдет. Да я его себе и не позволю.

Теперь удары уже сыпались отовсюду: слева, справа, сверху, выныривали из-под моего же локтя и разъяренной гадюкой норовили вцепиться в плечо. Действительность крошилась на куски, раздробленная бешеной пляской двух яростных, играющих нестерпимыми солнечными бликами клинков, и осыпалась мне на голову, оглушая, ослепляя, заставляя изворачиваться по невероятным траекториям, избегая соприкосновения с вражеским мечом. Я изредка прикрывала веки, спасая глаза от магических искр, высекаемых вцепившимся друг в дружку заговоренным оружием, и заново понимая, что зрение здесь особой роли и не играет: глаз попросту не поспевал за свистящим клинком, так что крутилась и отбивалась я, больше полагаясь на интуицию и ведьминское чутье. Стальной меч взвился в прямом лобовом ударе, а я быстро скользнула под рукой мечника и коротко, несильно полоснула его по предплечью. Вспоротый рукав обагрился кровью, но он даже не вздрогнул, словно и не чувствуя боли. Зато его клинок, равнодушно довершив бесполезный уже, на мой взгляд, замах, предательски сменил направление и размашисто опустился плашмя на мой левый висок… В голове что-то хрупнуло – и под щеку послушно легла земля. С пятого раза она не показалась такой уж жесткой…

– Мелкое ранение не всегда выводит противника из равновесия, так что не рассчитывай на его беспомощность, – донесся ровный голос сверху. Потом мне, кажется, говорили что-то еще, но я уже не слышала. Сознание медленно уплывало из истерзанного тела легкой тоненькой тучкой за горизонт. Невесомое серебристое перышко, медленно истаивающее на синем крепе небосклона, словно снежинка на теплой ладони…

– Иньярра! – Меня сильно тряхнули за плечо, и действительность тут же ударила по глазам болезненно-белым солнечным зайчиком с моего же, лежащего в двух шагах от меня клинка. Ярко-ярко-голубое небо смотрелось как искреннее издевательство над замученной вконец ведьмой. Вечная жизненная дисгармония. Словно ребенок на кухне: пахнет сладким кексом, а есть заставляют суп.

Мечник внимательно посмотрел в мои мутные черные глаза и, подумав, опустился рядом на землю:

– Ладно, третий час пошел – хватит с тебя на сегодня, не то не встанешь. Ты вообще как?

Я равнодушно скосила глаза на его разрезанную куртку, медленно пропитывающуюся кровью. Я никогда не заговаривала ему раны. Предлагала пару раз поначалу, но он неуклонно, хоть и безупречно вежливо, отказывался. Может, не доверял моему врачевательскому искусству, может, не желал уронить авторитет. В знахарском крыле Храма он тоже не появлялся ни разу, но и раны его неизменно затягивались к следующей же тренировке. Каким, интересно, образом?..

– Э-эй! – Мечник резко щелкнул пальцами у меня над ухом. – Ты меня вообще слышишь? Ты как, я спрашиваю?!

Я беззвучно горестно вздохнула, кое-как соскребла себя с земли, приведя тело в более-менее приличное сидячее положение, вдумчиво прислушалась к неясному звону в голове и честно призналась:

– Как паук, у которого семь лап, причем все торчат в разные стороны.

– Шутишь – значит, живая. А большего нам и не надо.

Свое мнение по этому поводу я предпочла оставить при себе. Меня быть просто «живой» устраивало мало. Еще нужно хотя бы добавить «целой» и «незамужней».

Мечник легко поднялся с истоптанной его сапогами и изрытой моими тонкими острыми шпильками земли и протянул мне руку. Которую я гордо проигнорировала, поднимая меч и вставая без посторонней помощи. Обойдусь как-нибудь.

Мечник равнодушно пожал плечами, убирая свой клинок в ножны за спиной и разворачиваясь к Храму. Я дематериализовала собственный, отправляясь следом. А вокруг благоухала весна, разбивая летний зеленый лагерь на ветвях окрестных деревьев и кустов – шли мы по лесу, сплошь покрывавшему всю Ветку. Птицы что-то шутливо насвистывали друг другу, легко перепархивая с одной еловой лапы на другую и то и дело наклоняясь почесать клювом перышки. Солнце упрямо светило прямо в глаза, заставляя щуриться даже меня, давным-давно уже обзаведшуюся вертикальными кошачьими зрачками.

– Ранняя нынче весна, – озвучил мои мысли мечник, тоже с умеренным любопытством оглядывавшийся по сторонам. – Еще три недели назад снег лежал, ты все проваливалась на своих каблуках.

Я пожала плечами. На каблуках я проваливалась и сейчас, но научилась этого не афишировать.

– Вообще-то снег тут лежал уже не три недели назад, а пять как минимум, – машинально заспорила во мне женская натура.

– А разве мы уже пять занимаемся? – удивился он, оборачиваясь.

– Еще бы! Через два дня будет три месяца, – просветила я. – И когда это уже, кстати, кончится?

Он задумчиво почесал подбородок, помолчал и решил:

– Еще с месяц придется. Ты мало что знаешь: ни флюгерных финтов, ни скользящих уходов, ни змеиных выпадов…

– Не поверишь, но, не зная этого, я уже прожила восемьдесят вполне счастливых лет! – не выдержав, съязвила я.

– Это не делает тебе чести, – холодно отрезал мечник, снова разворачиваясь и отправляясь вперед. – И, между прочим, никто тебя не заставляет так над собой издеваться. Занималась бы спокойно по полчаса в день – все равно бы осилила всю эту фисгармонию.

Я брезгливо поморщилась:

– Ага, года через три.

– А что такое три года для ведьмы? Тебе уже восемьдесят – и хоть бы хны.

– Не говори, чего не знаешь.

На мое лицо наползло темное облако дурных воспоминаний. Да, не зря, ох, не зря я не хотела возвращаться в свой Храм!

Потому что в первый же день был созван срочный совет для принятия решения: что со мной делать. И оный постановил, что ведьма я молодая (вот уж не думала до этого, что подобное может служить отрицательной характеристикой!), неопытная, так что поручиться за то, что где-нибудь на Пути меня не сожрет злобная нежить, никто не может. И мне предложили на выбор: либо я всю оставшуюся жизнь ни на шаг не выхожу из Храма вообще, либо прохожу курс самообороны.