Анна Бэй - Вопреки. Том 5 [СИ]

— Странные вещи происходят, заметил?

Винсент сидел на полу у книжной полки, обложившись пыльными раскрытыми книгами, и попивал бренди из горла графина. Он не обратил внимания на реплику Артемиса, но мужчина продолжил излагать мысли:

— …Спишь и не высыпаешься, ищешь, но не находишь, ешь, но не наедаешься. Магия отравлена, — он посмотрел на Хозяина, совершенно без участливо припавшего к графину, — Блэквелл, блядь! Оторвись хоть на секунду от траура!

Винсент медленно поднял уставший взгляд, полный безразличия:

— От меня-то тебе что надо?

— Ты же наш Архимаг, Герцог Мордвин и Хранитель силы. Вот и скажи какого лешего происходит, а главное, как это исправить?

— В душе не чаю, Артемис. И лезть не стану. Я своё «предназначение» выполнил, дальше, хоть обосритесь.

Блэквелл взглядом указал на первую полосу утренней газеты, где просто возмутительно-неприлично-крупным шрифтом было напечатано:

«САКРАЛЬ ЕДИН! Сердце его стучит, как и должно, в Мордвине, а правит балом Герцог. Хроника одиночества или как Винсент Блэквелл шёл к власти, избавляясь от конкурентов. Стр.3–6».

Артемис нахмурился, мысленно ставя себе задачу разобраться с издательствами газеты.

— Ты — наш вождь! — продолжил разговор он.

— Я ваш военачальник, а сейчас не война. Вернёмся к первому вопросу: что тебе от меня надо? Как сказано в очаровательной статье на странице номер три, «сердце Сакраля бьётся в Мордвине ценой сердец Эванжелины Вэйнс, Кларины Блэквелл, Ирэн Барко, Грегори Гринден, Феликса Блэквелл, бесконечным количеством подданных Эклекеи и Ксенопореи…» — он тяжело вздохнул, — «…И истинной, любимой народом, Герцогини, о которой скорбит весь мир».

— С каких пор ты веришь газетам?

— С тех пор, как они пишут правду. — очень тихо произнёс Блэквелл и сделал большой глоток спиртного, — Иди выноси мозг Совету, пусть избирают себе клоуна, а я — пас. Пойди прочь.

Риордан стоял и смотрел на человека, который долгие годы был символом несокрушимости и стойкости, а сейчас отчаявшись сидел в одном тусклом помещении в полузабытьи и в абсолютном отчаянии.

— Ты с ума сойдёшь, постоянно перебирая Её одежду!!! — психовал Артемис, — Дела хоть как-то тебя отвлекают… займись чем-то, Винс, пожалуйста.

— Я и занят, — уж слишком безучастно прошептал Винсент и посмотрел немного наивно исподлобья так, как это делают дети, которые ищут понимания, — У меня есть занятие.

— И какое?

— Я ищу, — он развёл руками и пожал плечами, обращая свой растерянный взгляд на десятки книг вокруг. На его коленях лежал блокнот в кожаном переплёте, желтые страницы которого сплошь были исписаны беспорядочными записями и пометками. Многое было перечёркнуто, немногое обведено, кое-что выделено, повсюду были стрелки, странные символы, а в целом всё это походило на записки сумасшедшего, — Выглядит неубедительно, да?

— Извини, но так и есть, — робко кивнул Риордан и сел рядом на пол, понимая, что Герцог впервые так открыт для разговора со дня трагедии, и этим необходимо воспользоваться, — Я могу тебе помочь?

И Герцог пожал плечами, наморщив нос:

— С этим вряд ли, — его ладони сделали движение к голове в попытке схватиться в отчаяние за волосы, но замерли в нескольких сантиметров от цели, выдавая ещё большее отчаяние. Его глаза скрывали невероятную усталость, безумие, жажду и растерянность, — Я всегда…, — он сделал небольшую паузу и повторил с чувством, — …Всегда знал, что делать. Даже, когда оставался один… у меня всегда были планы, или мечты, которые со сменой обстоятельств вынужденно или как-то иначе воплощались… — он подбирал каждое слово с небольшим трудом, будто забыв, как выражать мысли, и смотрел при этом в пустоту, — А мыслей всегда так много, так много вопросов и всегда меньше ответов.

— Винс, — улыбнулся Артемис, — Ты и так невыносим. Будешь знать ещё больше — я лично организую на тебя покушение, — он поправил повязку на глазу, чем привлёк внимание Герцога.

— Как глаз?

— Чуть лучше. Брутально смотрюсь?

— Как пират… боюсь эта кличка к тебе привяжется, — снова безучастно сказал он и повернул голову к часам, которые ровно через секунду пробили три четыре часа дня, — Я что-то упустил.

— Что?

— Не знаю… — он помахал головой и снова засмотрелся на свои книги, — Связующее звено. У всех действий всегда есть логика, чаще всего скрытая, но всегда есть.

— Ты… ищешь логику в смерти? — задал вопрос Артемис, понимая, что это до боли нелепо.

— Ты не понимаешь. Вон Райны всегда всё делают с расчётом, даже если их планам помешали. Но в этом… в произошедшем нет выгоды, либо она есть, но я её не вижу. Это значит, что чего-то не хватает, будто кто-то выхватил кусок.

Артемис медленно вытащил из кармана то, что принёс с собой с опаской. За сутки до этого он выехал за пределы замка, где его ждала нежданная встреча со старым ювелиром, прибывшим по указанию Герцогини. Будучи в пути несколько дней, ювелир и не знал о том, что встретиться с Алисой Блэквелл у него уже не получится в силу последних обстоятельств, настигнувших его лишь на подъезде в столице.

— У меня для тебя есть кое-что, — издалека начал Артемис, неуверенный в том, что делает всё правильно, — Возьми.

Он вложил в руку Винсента золотые карманные часы с гравировкой на крышке. Блэквелл начал медленно крутить своё приобретение в руках и разглядывать без особого внимания, но с каждой секундой заинтересовываясь всё больше. Не открывая крышку, он поднёс часы к уху, однако не услышал тиканья:

— Сломаны?

— Ювелир утверждает, что в день, когда он выехал в Мордвин, часы шли предельно точно, — деликатно ответил Артемис, — Они не сломаны, а остановились.

Винсент без лишних вопросов открыл крышку часов и увидел замершие в одном положении стрелки, показывающее роковой час: без двенадцати минут восемь. Ровно в это время случился взрыв в Арчере, унесший самое дорогое, что было у Винсента Блэквелла.

Он снова перевернул золотой корпус, осматривая часы уже совсем иначе. На обратной стороне был выгравирован пейзаж Мордвина, и это напоминало бы картину Элайджи Блэквелла, если бы не иной взгляд на вещи: замок, как и окрестности, были изображены с той наполненностью, которую Некроманту никогда бы не пришло в голову изобразить.

— Как сказал ювелир, картинка — точная копия рисунка заказчика.

Блэквелл дёрнулся, отворачивая голову в сторону.

— Зачем ты отдал мне это?

— Потому что это принадлежит тебе.

Артемис чувствовал, как между ним и Герцогом медленно возводится стена отчуждённости, как Блэквелл закрывается от него, оставаясь наедине со своим горем.

— Винсент, — позвал он Герцога, — Она была частью и моей жизни. Не просто частью: львиной долей моей заблудшей души.