Анна Бэй - Вопреки. Том 1 [СИ]

— Любишь гулять в такую опасную погоду?

— У природы нет плохой погоды. Меня снегом не испугаешь.

— Мы к этому вернемся… так… то есть не ты выпустила моего коня?

— Нет, — она спокойно смотрела в его глаза.

Что-то не сходилось в её версии, ведь Люцифера всё-таки кто-то выпустил, более того — спугнул. Этот конь был умён даже для своей редкой породы, закалённой магией в течении сотен лет, он бы не сбежал в метель просто так, его что-то спугнуло.

— Как ты оседлала его?

— Он подпустил меня.

— Это не в его привычках, знаешь ли. Так как?

Алиса скрестила руки на груди и запрокинула голову, и Блэквелл снова стал пленником своим инстинктов, взирая на её изящную шею, по контуру которой хотелось провести губами, пробуя на вкус бархатную кожу. Мысленно себя костеря за неуместные порывы, он не без усилий отвёл глаза, а девушка, тем не менее ответила:

— Он был испуган, а я хорошо лажу с животными, — она устремила взгляд в сторону слишком увлечённо, как будто вспоминая какие-то обстоятельства.

— Ладно, перейдем к другим вопросам. Кто ты и откуда? Как оказалась на невольничьем рынке?

— А это обязательно?

— Да! — рыкнул он в нетерпении.

В дверь постучался Франческо и робко их прервал:

— Звали, мой Лорд?

— Да, — загадочно произнёс Хозяин, не сводя глаз с Алисы, — Позови сюда Уоррена, Франческо. Немедленно.

— Сию минуту, мой Лорд! — покорно ответил слуга и испарился выполнять приказ.

Блэквелл всё так же неотрывно смотрел на девушку:

— Я задал вопрос, — уже спокойно сказал он ей.

— Хорошо. Как попала на рынок в душе не чаю, — издевательски подняла брови, — Знаю лишь, что я из… Ординариса, — неуверенно назвала она мир, что не являлся магическим, — Говорю на русском, следовательно без труда можно сделать вывод о моём происхождении.

Блэквелл параллельно начал магически воздействовать на память девушки, ища какие-то зацепки, но она вдруг подняла на него глаза и спокойно и вкрадчиво сказала:

— А вот это бесполезно, там вы ничего не найдёте. Я стёрла все зацепки, ведущие к моим слабостям.

— Ты чувствуешь ментальное воздействие?

— Разумеется…

Воздействие на мозг уже само по себе являлось тонкой магией, а Блэквеллы, а до этого Пемберли-Беркли, славились своей генетической способностью читать мысли других людей, хоть в магическом мире существовали целые ритуалы, чтобы обезопасить себя от такого воздействия. Но на девушке не было ни одного знака защиты от ментального влияния, это он заметил ещё в ортоптере, когда она спала. Следовательно, она обладала либо другой сущностью, не человеческой, либо её кровь как-то пересекалась с Блэквеллами, что практически невозможно.

Разумеется, проще всего было проверить кровь, что и решил для себя Герцог.

— Ты не ответила на вопрос: кто ты?

— А вопрос в чём? Имя вы знаете, фамилия вам ничего не даст и совсем не пригодится, тем более что я её не помню.

— Что ты за существо?

— А на что похоже? — её глаза заискрились улыбкой.

— Похоже, что ты юлишь как уж на сковороде!

Теперь и губы её растянулись в улыбке. В прекрасной улыбке. Даже сложно представить, чтобы это волшебной красоты лицо сделалось ещё красивей, но её улыбка сотворила чудо. Блэквелл тоже улыбнулся, поражаясь своим реакциям.

— Я не знаю, как ответить на ваш вопрос, Милорд, — из её уст слово «Милорд» прозвучало как урчание и Блэквелл непроизвольно прикрыл глаза, — Просто потому что я не знаю ни ваших классификаций существ, ни к какой из них я могу относиться.

— Ты выбрала сложный путь, догадываешься? — он устало закрыл глаза, делая скучающий вид, но на самом деле не хотел показывать свою заинтересованность.

Ему нравилось играть с этой странной рабыней, она будила в нём первобытный азарт, любопытство.

— Лови! — он бросил ей золотой медальон на цепочке, который крутил в руке всё это время.

Она лёгким, но точным движением левой руки поймала медальон. Серые глаза с интересом пробежались по ювелирному изделию, отметив тонкую работу.

Это была непростая побрякушка из куска золота, её украшали какие-то таинственные узоры, а на обратной стороне был выгравирован герб с волком — герб Герцогов Мордвин, который она уже не раз видела в Мордвине, поэтому сразу увидела маленькое несоответствие:

— Тут надпись… — она свела брови к переносице, пытаясь разобрать одно единственно слово на гербе, но тщетно, — Сенри… секре…. Нет! Сенци?

Лорд Блэквелл медленно кивнул, внимательно наблюдая за своей гостьей:

— Сенци.

— Это вообще сакрит?

— Это язык старого Сакраля. Мёртвый язык… напрасно забытый.

— И что это означает? — но Хозяин с ответом не спешил. Алиса криво усмехнулась и неосознанно проронила немного зловещим шёпотом, — «Наперекор»…

Но Блэквелл услышал, а его брови пошли вверх, выдавая искреннее удивление:

— «Вопреки»… — поправил он, — Это означает «Вопреки», но ты почти угадала.

— Это ведь не девиз вашей семьи? Не видела его раньше…

Но объяснения не последовало, что было предсказуемо, учитывая привычку Блэквелла игнорировать чрезмерный поток вопросов. Однако девушку переполняло любопытство, и она его не скрывала:

— Что мне с этим делать?

— Носи и не снимай. Этот медальон будет напоминать о моей власти. С его помощью я всегда могу найти тебя, где бы ты не пряталась, — он встал с кресла и пошёл к камину. Взмахнул рукой и по воздуху к нему подплыл старый потрепанный пергамент и замер под его рукой. Во второй руке был кинжал, — Подойди.

— Есть предложения получше? — она медлила, с опаской смотрела на кинжал.

— Тебе надо научиться подчинению. Подойди, Алиса. — его голос звучал спокойно, но требовательно.

Блэквелла интриговало это непривычное ощущение. В его присутствии люди обычно либо лебезили, либо боялись, но во всех случаях подчинялись и держались в напряжении. Алиса же не боялась его вовсе. Она его изучала и не скрывала этого: ходила по грани, прощупывала рамки дозволенного. И это было непривычно.

К рабам испокон веков относились с опаской и осторожностью, магическое рабство всегда носило серьёзный отпечаток на сознание раба. За правило у рабовладельцев считалось не привыкать к своим подопечным, быть им хозяином и никаких личных привязанностей. Лорд Блэквелл знал, что хуже обычного раба, может быть умный раб, а хуже умного раба, умный хладнокровный раб женского пола. Таким экземплярам было нельзя верить, их нельзя оставлять без дела, иначе они разрушали мир вокруг тебя или рыли там, где нельзя.

Все эти очевидные причины дистанции между рабами и рабовладельцами возводило до уровня «категорически нельзя» одно лишь слово «Лимбо», которое само по себе звучало настолько неприятно, что его попросту было не принято произносить в приличном обществе.