Гарднер Дозуа - Книга Мечей (сборник) [litres с оптимизированной обложкой]

Одна ворона влетела и села на шкаф.

Хотя ее перелет и приземление были почти бесшумными, рука женщины замерла.

– Ты хочешь еще что-то сказать мне? – бросила она в пространство.

Пространство не ответило.

Когда она закрыла книгу и встала, обе вороны на подоконнике и та, что сидела на шкафу, исчезли. Удивленно осмотрев комнату, женщина отперла дверь в коридор и вышла. Как только она скрылась, вороны всей стаей ворвались в окно.

Он быстро собрался воедино, за исключением трех частей. Вначале толкнул дверь в коридор, но ее заперли снаружи. Уйти через нее с альбомом, но без ключа было невозможно. Присев у туалетного столика, он взвесил альбом в руке. Чересчур тяжелый, чтобы унести по воздуху, даже если создать сеть, чтобы его смогли нести вороны.

Пришлось выбрать третью возможность, хотя она ему нравилась меньше всего и он предпочел бы потянуть время. Он оторвал полоску чистой страницы в конце книги и написал записку мелким, но удивительно четким почерком. Потом сунул клочок в трубку-футляр и прикрепил к лапе одной из ворон. Отпущенная, ворона улетела, а две другие, сидя на подоконнике, продолжали наблюдать снаружи.

Наконец Кроу раскрыл альбом. С величайшим интересом и радостью он внимательно рассмотрел первый рисунок, на котором изображались молодая женщина в короне, верхом на быке – по-видимому, финикийская царица Европа, – а за ними лев, волочащий цепь. Слишком очевидная метафора съеживающейся Римской империи, которая стремится вернуть все, что потеряла за сотни лет.

В замке повернули ключ. Он закрыл альбом, оперся локтями о туалетный столик и стал разглядывать в зеркале свое худое лицо, блестящие черные волосы, проворные пальцы. Что-нибудь в нем не так? Может, что-то он может вылепить лучше? Да разве в этом мире есть мужчина красивее его?

Скрипнули петли. У него за спиной вырос чей-то силуэт, словно расширяющееся пятно на зеркале. Огонь свечи отразился от края тонкого клинка, но этот клинок был не столь опасным, как ее улыбка. Он посмотрел в глаза ее отражению и лениво улыбнулся в ответ.

Вопросительно поднимать бровь она умела не хуже его, и сейчас воспользовалась этим.

– Ты сидишь на моем стуле?

– Мне трудно не восхищаться собой, когда выпадает случай, ведь я поистине хорош, лощеный и блестящий.

Она окинула его оценивающим взглядом.

– Поистине трудно не удивиться тому, как некто столь лощеный и блестящий сумел попасть в запертую комнату.

– Ты неотразима. Поэтому никаким преградам меня не удержать.

– Правда? – Ее силуэт, ее мышцы – все говорило о том, что драться она умеет. – Проход в эти номера охраняется днем и ночью, именно поэтому, как ты можешь понять, люди, у которых есть враги, предпочитают ночевать здесь. Дверь из этой комнаты в коридор можно запирать и изнутри, и снаружи, и ключ у меня. Поэтому здравый смысл подсказывает, что ты влез через окно. Но крыша слишком крутая, чтобы пройти по ней, да и стена тоже. И даже если тебе удалось по ней подняться, ты не промок, как было бы, если бы ты пришел с реки.

– Я мог приплыть на лодке.

Она подошла к окну, посмотрела вниз, потом повернулась к нему.

– Лодку не к чему привязать. Не хочешь объяснить эту загадку?

Он осторожно встал, держа руки перед собой и показывая, что не вооружен, и вежливо поклонился, прижав ладонь к сердцу.

– Я не единственная загадка в этой комнате. Самая большая загадка – твоя привлекательность.

– Этот ход надо было попробовать сделать раньше, чем тебя загнали в угол. Как ты сюда попал?

– Может, обменяемся тайнами? Почему римский император меня нанял? То, что твоя революционная агитация тревожит Римскую империю, – один ответ, но, чувствую, не единственный. Боюсь, я неизлечимо болен любопытством.

– Я могла бы унять твое любопытство, пронзив тебя мечом.

– Да, но как же твое любопытство? Разве ты не хочешь узнать, какая хитрость, какая ловкость помогли мне проникнуть в твою комнату? Представь, что такие таланты могут быть использованы только для того… для того, чтобы доставить тебе удовольствие.

– Доставить мне удовольствие? – Она, улыбаясь, разглядывала его. Он повернул голову в профиль: так он выглядел лучше всего. С печальным смехом она покачала головой. – До или после того, как ты выдашь меня императору?

Он обдумал вопрос со всей серьезностью, какой тот заслуживал.

– До – это надежно. После – зависит от его капризов.

– Вижу, ты стратег, – сказала она, словно проглотив смех (к его легкой досаде – она смеялась над ним?). – А что, если я не хочу, чтоб меня похитили и выдали императору?

– Возможно, ты в состоянии заплатить больше, чем он. Тем самым ты разубедила бы меня.

– Я не располагаю такими средствами. Или ты говоришь о другой награде?

Она снова осмотрела его с головы до ног.

– Естественно, тебе нравится то, что ты видишь, и я во всех отношениях таков, что могу доставить тебе удовольствие, если тебе нравится это мое обличье. Но, боюсь, деньги – единственное, что я принимаю в оплату.

– Естественно! В любом случае, ты не хочешь, чтобы император Рима стал твоим врагом – нет, если как я начинаю подозревать, ты один из наемных негодяев, которые делают грязную работу, чтобы у богатых и влиятельных руки оставались чистыми.

– Твоя покорность позволит значительно облегчить все это. Я подожду, пока ты возьмешь плащ и все необходимое в дороге. – Он старался не трогать альбом, лежавший возле его левой руки. – У меня в гавани корабль, он отходит через час.

– Корабль не уйдет. Через час – пик отлива. До поры ни один корабль не сможет отойти. Так что, мой загадочный негодяй, это твоя первая ложь.

– Моя первая ложь?

– Второй лжи ты мудро избежал. Я несколько раз давала тебе возможность подтвердить, что император хочет меня похитить, но ты не подтвердил. Так что, думаю, ему нужно что-то другое, и я знаю что.

Быстрее, чем ожидал Кроу, она схватила со стола альбом, отскочила и нацелила свой меч ему в грудь.

– Можешь сразиться, а можешь изящно уйти с поля боя. Я не настроена отдавать свой альбом.

Он отклонился от острия ее клинка, но обнаружил, что прижат к туалетному столику. Все оборачивалось гораздо интереснее, чем он рассчитывал. Поэтому он сложил руки на груди и расслабился. Бесстрашие перед угрозой клинка всегда производит впечатление.

– Зачем императору Рима твой альбом? Что такого ты нарисовала, что он так отчаянно хочет этим завладеть?

– А. Это значило бы проболтаться. – Она достала из рукава ключ. – Я милосердна, к тому же ты меня позабавил, хоть и ненадолго, поэтому можешь открыть дверь и выйти.

Она бросила ему ключ. Кроу позволил ему удариться о ногу и с негромким звоном упасть на пол. Она с вороньим изяществом наклонила голову – немой вопрос.