Гарднер Дозуа - Книга Мечей (сборник) [litres с оптимизированной обложкой]

Медленной томной походкой она прошла мимо меня. Я подавил желание обнять ее и пошел следом, за ее левым плечом.

Амалия оглянулась на меня через одетое в бархат плечо. Она по-прежнему улыбалась.

– Мать королевы вне себя от ярости. Она планировала для Борлоды гораздо более выгодного мужа, чем этот ничтожный виконт без гроша за душой.

– Не могу представить себе виконта без гроша за душой, – сказал я.

Однажды я сам остался без гроша, но не помню, чтобы в таком же положении оказывались дворяне.

– Рядом с чужеземными принцами он просто нищий, – сказала Амалия. – У короля Варселло много сыновей, и он предлагает их Борлоде по отдельности или всех вместе, как ей понравится. А у короля Лоретто всего один принц, но он наследник и из претендентов больше всех нравится королеве-матери.

– Лоретто? – спросил я. – Леонора предпочитает Лоретто? Да ведь мы вели десятки войн с этим королевством! Разве оно не самый большой наш враг?

– Если этот брак состоится, – сказала она, – они станут не врагами, а любящей родней.

– В таком случае, – сказал я, – королева-мать сильно недооценивает раздоры, какие бывают среди родни.

Амалия повернулась ко мне и кончиком сложенного веера коснулась подбородка.

– Ты охотился утром?

Я действительно участвовал сегодня в охоте на оленя в густом королевском лесу. Я не слишком хороший наездник и потому был доволен тем, что можно держаться позади всех. Когда приходилось прыгать, мой конь управлял мной, а не наоборот. Под конец охоты я радовался не добыче, а тому, что не сломал себе шею.

– Да, и неплохо. – Я посмотрел на нее. – Но я надеялся, что мне больше повезет на другой охоте.

Она посмотрела на меня из-под длинных ресниц.

– На какой?

– Я надеялся выследить ваше логово, миледи.

Блеснули ее мелкие острые зубы – эту особенность Амалии другой мог бы счесть недостатком, но я нахожу ее очаровательной.

– Тогда я бы тебя укусила, – сказала она, опустив веер. – Но твоя охота все равно не удалась бы. Гостевые комнаты переполнены, и я делю комнату с двумя своими служанками. Мы бы не были одни.

Я зашагал рядом.

– Сегодня прекрасный день, – сказал я. – Возможно, мы могли бы найти поросший мхом уголок в лесу.

– Слишком много глаз, – сказала она.

– Тогда вечером, после игры? – Я остановился у изъеденной непогодой старой статуи и повернулся к Амалии. – Можно встретиться здесь. Я принесу одеяла и фляжку с чем-нибудь согревающим.

Она улыбнулась и коснулась веером моей руки.

– Не скажу нет, но ничего не обещаю.

Тут в саду появились люди, и мы с Амалией расстались. Я раздобыл одеяла и фляжку бренди и спрятал все это под скамьей в затененной части сада, а потом вернулся к озеру. Теперь к лебединой лодке Бротона присоединились другие; была и баржа с музыкантами, на ней пел тенор Кастинатто в окружении девочек, одетых наядами. Мать Борлоды, вдовствующая королева Леонора, плавала по озеру на собственной маленькой галере и не спускала глаз с дочери.

В тот вечер мы ужинали на свежем воздухе при свете факелов, блюда из оленины для этого пира готовили весь день. Подавали жареную оленину, оленину, тушенную с овощами и травами, запеченную оленину, заднюю часть оленя, обложенную беконом и зажаренную на открытом огне. К мясу предлагались сладкие соусы из вишни, абрикосов, слив и малины. Принесли и пирог с олениной, украшенный выпеченными из теста фигурками зайцев и ланей, и поставили на отдельный высокий столик. Явились несколько разновидностей супа с олениной, пирожки с олениной и сосиски из оленины. Нарезанные оленьи сердца замариновали в сладком уксусе, поджарили и подавали с зеленью. Печень поджарили на сливочном масле с беконом, петрушкой, луком и розмарином; из печени с олениной слепили и мясные шарики – «фрикадельки». Язык поджарили и предлагали тонко нарезанным на листьях салата или тушеным на пасхальном куличе с подливкой.

К оленине подали традиционную пшеничную кашу на молоке, изготовленную десятком способов, сладкую и сытную.

Я славно поужинал, а потом мы все пошли в открытый театр, где труппа милорда Раундсилвера представляла «Триумф добродетели», пьесу поэта Блекуэлла.

В представлении участвовали немногие актеры труппы – роли немых масок разобрали придворные в экстравагантных костюмах, какие труппа не могла себе позволить. История была аллегорией – что делало ее очень скучной – и в представлении участвовал тенор Кастинатто, игравший Демона Беззакония; демон радовался тому, что ему удалось пленить и заключить в темницу Добродетель и ее друзей Честь, Чистоту и Благочестие.

Он поместил их в необычную темницу, где было много музыки и танцев. Я посмотрел на большие, похожие на троны кресла, в которых сидела королева со свитой. Ее фаворит Бротон сидел справа от нее, и они то и дело склонялись друг к другу и обменивались улыбками и взглядами. Слева сидела ее мать Леонора, которая смотрела то на сцену, то на дочь – в ее глазах сверкала ярость. Рядом с ней сидели послы Варселло и Лоретто, на их лицах было задумчивое и расчетливое выражение. Леди Бротон не было видно.

Я задумался, уж не содержатся ли и впрямь где-то в плену Добродетель, Честь, Чистота и Благочестие, пока разыгрывается это яркое, живописное представление и придворные танцуют и поют, предпочитая не выпускать все эти добродетели из темницы. Я поискал свою возлюбленную Амалию, маркизу Стайн, и увидел, что она сидит, подавшись вперед, ее красивые глаза полузакрыты, жемчужины в волосах мягко сверкают в свете факелов. В это мгновение я испытал симпатию к Демону Беззакония, к его сладкому голосу и соблазнительным песням.

Наконец Добродетель и ее друзья освободились, и труппа приветствовала их гальярдой. Я аплодировал вместе со всеми и поспешил, подгоняемый холодным ветром, в свою комнату. Захватив старый твидовый плащ, я пошел с ним в сад; там я отыскал свой сверток и стал ждать Амалию. Я прятался от ветра за старой статуей и смотрел, как по звездному небу бегут облака. Когда ветер задувал под одежду, я делал глоток огненного бренди.

Прошел небольшой дождь, потом другой, потом небеса разверзлись, и хлынул настоящий ливень. Я понял, что Амалия не придет, и побежал в дом.

К утру ветер усилился, пошел ледяной дождь. Озеро покрылось пеной и стало похоже на молоко, королевская лодка-лебедь покачивалась у причала, а ветер порывами срывал с нее перья. Дом кишел охотниками, которые не могли охотиться и поэтому пребывали в дурном расположении духа. Одни играли в карты на такие суммы, какие я не мог себе позволить, другие – в шахматы.

Королевы не было видно, она заперлась со своими духовными наставниками и молилась. Должно быть, ее фаворит Бротон молился рядом с ней, потому что его тоже нигде не было.