Гарднер Дозуа - Книга Мечей (сборник) [litres с оптимизированной обложкой]

На самом деле тогда я не разбирался в драгоценных камнях, не знал, как они называются и сколько стоят. Мне нравилось, как они сверкали, пуская радужных солнечных зайчиков. Впервые я увидел настоящий бриллиант позже, на свадьбе у богатого купца, где выполнял роль стражника. И мне казалось, что в нем неведомым образом заключены все драгоценные камни разом.

Мы с Джесс жили в двух комнатах на верхнем этаже разваливающегося старого дома на узкой улочке, окруженные такими же домами. Как и его соседи, когда-то давно он был роскошным. В наших комнатах по-прежнему сохранились резьба и нарядная лепнина на облупившихся стенах и было достаточно места для гардероба Джесс.

Хозяйка дома, прачка, занималась своим делом во дворе у каменного колодца, а комнаты второго этажа сдавала понедельно, что нас вполне устраивало. Когда кто-нибудь из нас получал работу – или проворачивал дельце, – мы в первую голову платили ренту Мэри, а потом шли и тратили все остальное на то, чего душа просила: на платья, шляпки и плащи для Джессамин ( это все для дела , объясняла она) и на всякий симпатичный хлам на Старом рынке в сердце Риверсайда: вещи, спасенные из рухнувших домов; предметы, которые никто не смог заложить, вроде треснувших фарфоровых ваз, частей резных позолоченных рам, резной самшитовой статуэтки с отсутствующими руками.

Однажды я нашел зеленый стеклянный бокал с золотыми разводами, и хотя у него была отломана ножка, когда на него падал свет, он все равно был очень красив. Также нашлась пара медных подсвечников в виде драконов. Я должен был их получить: свечи выходили прямо из драконьих пастей. Потому я опустошил карманы и принес их домой.

Деньги на это я получил за самую скучную работу на свете. Я всегда чувствую себя нелепо, когда с обнаженной шпагой и с венком на голове иду вслед за женихом и невестой к храму и потом стою навытяжку, пока священник говорит каждой паре одни и те же слова. Как будто кто-то собирается украсть новобрачную.

Джесс сказала, что это способ обратить на себя внимание и что мне повезло: я хорошо выгляжу в венке.

– Тебе сколько, только восемнадцать? – спросила она, прекрасно зная, сколько мне лет. – Еще есть время.

Но я приехал в город не для того, чтобы смотреть, как люди женятся. Все в Риверсайде знали, что я серьезный дуэлянт; иногда мне удавалось доказать это, когда какой-нибудь новый фехтовальщик начинал ухлестывать за Джесс или когда появлялся новичок, напрашивающийся на неприятности и решивший проверить, насколько я хорош.

И все же именно на свадьбе я получил шанс показать себя перед важными людьми. Я получил эту работу, потому что счастливчик Хьюго Севилл уже был занят в показательной дуэли на приеме по случаю дня рождения кого-то из аристократии на Холме, и поэтому передал работу на свадьбе мне.

– Я рекомендовал тебя, поскольку знаю, что ты лучший, – напыщенно сказал он, как будто сохранять неподвижность и не чесать нос стоит огромного труда. – Это очень важные люди, Ричард. Лорд Хастингс никогда не бывает в городе, но сейчас приедет: он выдает свою седьмую дочь за старшего сына Конделла.

Мне никогда не удавалось запомнить всех имен; я просто надел свежую рубашку и голубой камзол, начистил башмаки и пошел за мост.

Свадьба была богатая. В храм с нами шел целый оркестр, а не просто парочка флейтистов. Девочки бросали под ноги невесте лаванду и розмарин; когда мы шагали по ним, запах трав вызывал у меня тоску по матери и ее саду.

Я считал, что свита невесты была хорошо одета, но, войдя в церковь, увидел, что наряды гостей еще великолепнее. Эти люди были в ярких одеждах, в парче и кружевах, и повсюду сверкали драгоценные камни.

И я был не единственным фехтовальщиком. Фехтовальщик лорда Хастингса шел рядом со мной, высокий, спокойный, пожилой мужчина, который не хотел никаких неприятностей; я мог сказать, что он уступал мне место, и оценил его старания.

Мы с ним вместе вышли из церкви вслед за музыкантами и гостями. Наша роль была сыграна; я решил, что теперь новобрачная принадлежит мужу и его семье. Фехтовальщик Хастингса был не из Риверсайда; возможно, из тех, кто учился в Академии или у отца и попал на службу к дворянину, сражаясь на показательных дуэлях, сопровождая свадьбы, демонстрируя свои умения и ожидая случая, когда кто-нибудь бросит вызов хозяину. Мне так и не удалось поговорить с кем-нибудь из них; на последней свадьбе, где нас было двое, фехтовальщик не отвечал на мои вопросы, а когда я бросил ему вызов, он сплюнул и назвал меня риверсайдским отребьем и позёром.

Я уже задумался, не спросить ли у неразговорчивого фехтовальщика лорда Хастингса, как получить работу дуэлянта, когда он внезапно пошатнулся и упал у стены.

Он был очень бледен.

– Ты болен? – спросил я.

Подбежала женщина в простом платье с накрахмаленным воротником и ярком чепце.

– О, Джордж, Джордж! Я же говорила, ты слишком болен, чтобы выходить сегодня!

– Марджори! – Он слабо улыбнулся ей. – Как я мог после всех этих лет разочаровать его светлость? И маленькую Амилетту… Счастливую Седьмую, верно? Ведь она выглядела прекрасно!

– Ты еще больше разочаруешь его: сейчас ты не в силах разыгрывать для гостей на приеме дуэль.

Его охватила дрожь – какая-то лихорадка, наверное. В городе много видов лихорадки.

– Они видели раньше, как я дерусь. Много раз видели. Им захочется увидеть кого-нибудь нового. Как тебя зовут, мальчик?

Я пропустил «мальчика» мимо ушей, оправдав это его состоянием. Теперь, когда он перестал изображать бойца, я видел, что он на самом деле совсем стар.

– Ричард Сент-Вир.

– Из семьи банкиров Сент-Виров? – спросила женщина.

– Я похож на банкира? – сказал я с улыбкой, будучи привыкшим к этому вопросу. (Моя мать действительно из этой семьи, но это никого не касается.) – Я фехтовальщик, мадам, и с радостью приму участие в этой дуэли, если вы скажете мне, куда обратиться.

– Идем, Джордж. – Она обхватила его. – Я отведу тебя домой. А вы, мастер Сент-Вир, может быть, вы могли бы помочь мне с ним… Нет, Джордж, конечно, ты не нуждаешься в помощи, зато я нуждаюсь! Я расскажу вам, как попасть к лорду Конделлу. У вас довольно времени; они долго едят и пьют перед развлечениями.

Прежде я никогда не бывал на Холме, где живет знать. Они не хотят, чтобы там околачивались те, кто не работает на них. Но в этот раз меня наняли, потому я смело шел по широким открытым улицам, минуя роскошные дома, укрытые за массивными стенами и железными воротами. Мимо изредка проезжали экипажи – их экипажи, запряженные великолепными лошадьми в позолоченной сбруе, – или пеший слуга в ливрее спешил по какому-то поручению, которое я и представить себе не мог.