Вероника Иванова - Разрушитель: И маятник качнулся… На полпути к себе. Вернуться и вернуть

— Ничего не имеешь против маленького превращения?

— Спрашиваешь из вежливости?

— Угу.

— Валяй! — Я опустился в кресло, потому что знал, чем заканчиваются для меня «маленькие превращения». Головокружением.

Можно накинуть Вуаль, но от этого разумного с любой точки зрения поступка меня удерживает жадность, потирающая маленькие липкие ладошки. Да, я скряга. Не хочу разбрасываться мгновениями, которые… Которые позволяют хоть чуть-чуть прикоснуться к тому, что никогда не дастся мне в руки…

Я не могу измениться. Но, фрэлл подери, зачем отнимать у себя даже отблеск далёкого чуда?! Нет, ни за что! Пока могу, я буду наслаждаться чужими чудесами. Платя за это СВОЕЙ болью…

Представьте себе, что идёт дождь. Но капли падают не с неба, а из невидимой тучки, расположившейся прямо над головой моего кузена. И капли эти, в отличие от дождевых, густые и маслянистые, увеличиваясь в размерах и количестве, постепенно сливаются в единый полупрозрачный занавес, окутывающий приземистую, полную фигуру. Марево смещающихся Пластов искажает очертания, но мне не нужно видеть. Я чувствую…

Чувствую, как непреклонной волей плоть переплавляется из одной формы в другую, принимая тот вид, который более подобает Ксаррону из Дома Крадущихся…

Фр-р-р-р-р! Остатки Пространства, не принявшие участия в Изменении, брызгами разлетаются в стороны. Часть их попадает на меня, и я морщусь от холодного прикосновения влаги, растекающейся по коже. Влаги, которая испарится быстрее, чем сможет меня намочить.

— От своего блохастого прислужника перенял эту мерзкую привычку отряхиваться, да? — Считаю необходимым пошутить, чтобы справиться с восхищением, каждый раз возникающим у меня при встрече с родственниками.

— Посмотрим, какими странностями обзаведёшься ты, когда поживёшь с моё! — весело предвкушает юноша, вынырнувший из скопления капель.

Сказать, что он красив, значит ничего не сказать. Он ослепителен. Изящен настолько, что эльфы рядом с ним покажутся неуклюжими. Матово-белая кожа усыпана крохотными рыжеватыми пятнышками: у людей они именуются веснушками, но сомневаюсь, чтобы Ксо допустил такой дефект своей внешности, если бы не считал, что они ему безумно идут. И он прав, кстати. Действительно идут…

Глаза могли бы поспорить своим цветом с изумрудами, но, думаю, самоцветы заранее признали бы своё поражение в этом споре. Хотя бы потому, что глаза Ксаррона полны жизни, а никакому камню не дано быть лукавым… Золотистые ресницы дрогнули, пряча улыбку: кузена всегда потешает нелепо-восторженное выражение моего лица в таких случаях, но он давно уже считает дурным тоном откалывать шутки по этому поводу… Водопад волос — не отчаянно-рыжих, как у Борга, например, а похожих на текучий цветочный мёд — струится по хрупким плечам вниз, почти до самого пола. И как он справляется с такой копной? Впрочем, это мне пришлось бы тратить полдня на расчёсывание, а к услугам кузена несколько десятков подходящих случаю заклинаний…

Одежда осталась той же — простой чёрный домашний костюм, без изысков и претензий, — но приведена в полное соответствие с фигурой восемнадцатилетнего юноши, каковым мой кузен, конечно, являлся только внешне. Если посчитать, сколько веков назад он осчастливил мир своим рождением, получится… А, всё равно точно не вспомню!

— Ну и что ты сидишь? — Обманчиво тонкие руки скрестились на груди.

— Я должен вскочить и забегать вокруг?

— Раздевайся!

— Совсем?

Ксо склонил голову набок, одаривая меня сожалеющим взглядом:

— Никогда бы не заподозрил тебя в предрасположенности к шуткам, если бы ты не был моим кузеном… Разумеется, до пояса! Твои нижние конечности и то, что болтается между ними, меня совершенно не интересуют!

— И на том спасибо… — Я поднялся, пошатываясь от набегающих волнами колебаний потревоженного Ксарроном Пространства, и начал расстёгивать камзол…

Может показаться, что мы ближайшие и добрые друзья, но это не так. Совсем не так. Просто в первую же нашу встречу (не имею в виду те разы, когда я получал удовольствие от наблюдения за Ксарроном издали) кузен строго посмотрел мне в глаза и сказал, что если я попробую обращаться к нему с надоедливой приставкой «dou», то буду бит. И бит нещадно. Пока не пойму, как должны общаться между собой родственники. До рукоприкладства не дошло, но мне стоило больших усилий привыкнуть к тому стилю общения, который приветствовался кузеном…

Каждый синяк удостоился самого пристального изучения и ощупывания. На моё счастье, кузен оказался осторожнее, чем Кьез, и не доставил мне неприятных ощущений. Хотя с Ксаррона сталось бы полюбопытствовать, как громко я могу кричать.

— Мнэ-э-э-э-э-э… Заживать будет долго. Вот что, помимо фиксации рёбер надо ещё поделать примочки… Или растирания. Скажем, утром и вечером, при смене повязки… Согласен?

— У меня есть выбор?

— Выбор всегда есть, — улыбается Ксо. — Неужели у тебя не было случая это заметить?

— Был, и неоднократно. Но, знаешь ли, каждый раз получалось так, что я выбирал не то, что нужно.

— Охотно верю! Кстати, не ожидал, что ты вдруг решишь ТАК изменить свой внешний вид.

— А что?

— Да ничего, конечно… Твоё личное дело. И я, кажется, догадываюсь, почему именно «лэрр», но…

— Что?

— Ты хоть видел, что у тебя на спине нарисовано? — Уголки губ Ксаррона изгибаются так ехидно, что мне становится жутковато.

— Представь себе, не видел! У меня даже времени на это не было.

— Хочешь, покажу? — Изумрудные глаза вспыхивают совершенно мерзопакостным огнём.

— Покажи. — Не думайте, я не прошу! Если Ксо решил над кем-то поиздеваться, он доведёт свои шуточки до победного конца независимо от пожеланий или запретов самой жертвы — попросту проигнорирует любые возражения. Даже просьбы.

Мгновение подумав, кузен щёлкает пальцами. Эхо щелчка не успевает стихнуть в недрах кабинета, как из вихря, собравшего в свою воронку осколки Пространства, формируется самое настоящее зеркало. Во весь рост. Только без рамы и всего прочего: просто лист в несколько волосков толщиной, висящий в воздухе посреди комнаты.

— Повернись! — командует Ксо, и я подставляю требовательному взгляду мерцающей поверхности свою спину.

Проходит вдох или два.

— Готово! Только учти, долго картинка не удержится!

Разворачиваюсь лицом к нерукотворному зеркалу и…

Не знаю, что уместнее воскликнуть: «Фрэлл!» или «Пресветлая Владычица!», потому что… Потому что девочки, надругавшиеся над моим телом, позволили себе перейти все границы.

Почему они выбрали именно это? Я же просил Ке… И при встрече… Я ей задам трёпку!

На смуглой коже свивает свои кольца янтарный дракон.

Не спорю, качество исполнения великолепное, выше всяких похвал, и всё же… Ну зачем вы так со мной поступили? Чем я вас обидел?