Вероника Иванова - Разрушитель: И маятник качнулся… На полпути к себе. Вернуться и вернуть

Такой сильный и страстный Зов, что, распахнув последнюю дверь, я едва удержался от шага в небытие. Подожди, дорогуша. Одну минуточку. Только попрощаюсь…

Здесь не было границ, не было очертаний. Море тумана, в белой пелене которого снуют странные тени. Море, уходящее к горизонту. Впрочем, с чего я взял, что ТАМ есть горизонт? Скорее всего, вязкий кисель моря, раскинувшегося у меня под ногами, плавно переходит в дымку бесцветного неба. Неба, которое никогда не примет меня в свои объятия.

Купель. Кладбище проб и ошибок. Исток нерожденного и несуществующего. Если и уходить , то сюда. Говорят, Купель бездонна. Возможно. Я скоро узнаю цену правде и вымыслу. Но страха больше не испытываю. Есть лишь крохотная боязнь разочароваться. Слишком быстро долететь до дна. Надеюсь, этого не произойдёт. Надеюсь, у меня будет достаточно времени, чтобы полетать…

Прощай, драгоценная.

«Ты твёрдо решил?» В голосе Мантии тоже нет страха. И за эту нарочитую смелость я ей благодарен. Очень.

Твёрже некуда.

«Не хочешь подумать ещё раз?»

Ты видишь в этом смысл?

«А что видишь ты?»

Честно говоря, я вообще ничего не хочу видеть.

«Понимаю… Но и твои глаза, и твоё сердце пока ещё остаются зрячими… Спроси их: о чём они могут тебе рассказать?»

О том, что всё кончено.

«Для тебя?»

Для кого же ещё?

«А для всех остальных?..»

Какое мне дело до них?

«Раньше ты всегда задумывался, как твои действия отразятся на окружающих…» — мягкое напоминание.

Раньше… Всё изменилось.

«Разве? А по-моему, осталось прежним… Просто ты стал чуточку умнее…»

И много несчастнее!

«Почему?»

Только не притворяйся дурочкой! Хватит с меня и Зеркала.

«Что ты увидел в нём?»

НИЧЕГО!

«И это тебя задело?»

Ты не понимаешь!

«Так объясни…» Предложение, исполненное ласкового терпения.

Я не могу жить, зная, что меня нет!

«Ерунда… Я прекрасно живу с таким знанием… Первая причина отклоняется…»

Что значит — прекрасно живёшь?

«То и значит… Я, веришь или нет, в самом прямом смысле не существую…» Кажется, она хихикает.

И я разговариваю сам с собой?

«Если вообще разговариваешь…»

Стерва…

Этого не может быть. Этого не должно быть. Но это есть. Если Зеркало не отразило ничего… Точнее, если Зеркало отразило НИЧТО, спорить бессмысленно. Я — пустое место. И всё, что мне грезится, — тоже. Пустое место. Наипустейшее из пустых. Абсолютная и непререкаемая пустота. Но причин больше, чем одна.

Если меня нет, что видят и думают те, кто общается со мной?

«Уверен, что общаются? А может, тебе всё только снится?» Ещё и подтрунивает.

Возможно. И я не желаю проводить всю жизнь во сне. Хватит, проснулся. Явь на вид оказалась хуже, чем ночной кошмар, но засыпать снова? Нечестно. Прежде всего по отношению ко всем остальным.

«Ты испугался…» И она туда же?!

Наоборот, я перестал бояться и понял: уйти — настоящее спасение.

«Для кого?»

Для моего рассудка!

«Твоему рассудку положено мирно дремать в тёплой постельке…»

Время сна прошло. Прощай.

«Больше никому не хочешь сказать „последнее слово“?»

Зачем?

«Не допускаешь мысли, что кто-нибудь будет недоволен твоим уходом ?»

Недоволен? Да все только радостно вздохнут!

«Даже твои друзья?»

Друзья? Они у меня есть? Жаль тебя разочаровывать, но… Если серьёзно подумать, не вижу таковых.

«Персонализируй, мой дорогой, иначе я тебе не поверю…»

Вообще-то, раз ты утверждаешь, что тебя нет, стоит ли бормотать что-то себе под нос?

«Боишься показаться более сумасшедшим, чем есть на самом деле?»

Поздно бояться… Хорошо. Хочешь по головам пересчитывать — пожалуйста! С кем меня сводила судьба за прошедший год?

«А более раннее время почему не берёшь?»

Тогда я был ещё дурнее.

«О, ты себя переоцениваешь!»

Скорее, недооцениваю. И хватит перебивать!

«Умолкаю, умолкаю… Ну так что там с друзьями?»

Нет таковых, я уже сказал. Принц с Боргом в счёт не идут, потому что с самого начала искали во мне свою выгоду. И нашли, что не может не радовать. Эльфы в большинстве своём тоже возились со мной не за красивые глаза, а перекладывая ответственность на мои хрупкие плечи. О корысти Рогара можно слагать легенды. Остаётся ещё кто-нибудь?

«Три особы женского пола… Если я правильно сосчитала, разумеется…» Тон придворной красавицы, занятой полировкой ногтей.

Целых три?

«Ну как же!.. Миррима… Рианна… Мин… Как быть с ними?»

А так и быть. При чём тут дружба? Миррима тоже хваталась за меня как за соломинку, особенно поначалу. Рианна… Я причинил ей вреда больше, чем мог бы нарочно придумать. Что же касается Мин…

«Да-да! Что же её касается?»

Помнится, ты сама изложила мне грустную историю из глубины веков. Если Нэмин’на-ари хотела искупить свою вину, могу со всей откровенностью заявить: искупила. С лихвой. Больше мне не надо. Не сдюжу.

«Молодец…» — одобряет Мантия.

Молодец?

«Я думала, ты никогда не сможешь признать…»

Что именно?

«Всё в мире имеет свою цену, и благие поступки стоят дороже дурных… Особенно для тех, кто их совершает…»

О да! Это я понял.

«Что ж… Если главная истина существования перестала скрывать от тебя свой свет, не смею более задерживать… Делай то, что кажется тебе правильным…»

Таково твоё напутствие? И потом, если решение «кажется правильным», значит, в действительности оно какое угодно?

«Выбор ты делаешь сам, без советчиков и болельщиков… Иначе выбора не будет…»

Спасибо, драгоценная.

«За что?» Последнее удивление.

За то, что была рядом вопреки своему желанию.

«Что ты можешь знать о моих желаниях?»

Ничего. И потому говорю: спасибо. Большего дать не могу.

«Большего и не надо…»

Я должен идти.

«Знаю…»

Прощай.

«Я ещё побуду с тобой… Совсем недолго… До конца, который ты так страстно желаешь приблизить… До конца Вечности…»

Как хочешь.

«Не кори себя… Ты ни в чём не виноват…»

Но от этого боль не становится меньше.

«Она и не станет… Её нужно просто выгнать вон…»

Что-то не хочется пробовать. Я слишком устал.

«И это тоже — выбор… Что остаётся сказать? Счастливого Пути!»

До встречи на Той Стороне. Если, конечно, такая встреча возможна.

«Кто знает?..»

Верно. Никто. Уходя, не стоит задумываться о Возвращении. Есть пути, по которым нельзя двигаться назад, потому что каждый пройденный шаг рассыпается прахом за твоей спиной.

Я иду. Уже иду. Вперёд, но не вверх, а вниз…

Падать оказалось совсем не страшно. В конце концов, это единственный полёт, который мне по плечу, так чего же бояться? Хуже, что ожидания снова оказались обманутыми. Я не ощущал скорости движения. Иногда думалось, что вообще стою на месте, и только изменение плотности и цвета вихрей Купели говорило: падаю. Правая рука совершенно онемела, и оцепенение распространялось всё дальше и дальше. Но бесчувствие, которым пропитывалось моё тело, не вызывало огорчения. Чем меньше буду чувствовать, достигнув дна, тем спокойнее будет умирать. Да и жил ли я когда-нибудь?