Марк Лоуренс - Ошимское колесо

– Насрать с высокой колокольни, что там сказал дядя Гертет! – во мне рос такой гнев, какого я не чувствовал уже многие годы… наверное, с тех пор, как мне было семь, и Мартус ударом головы вывел меня из битвы, в которой я побеждал. – Я маршал Вермильона, и я командую его войсками, и вы, генерал, подчиняетесь мне!

Тогда Мартус меня удивил. Сначала он фыркнул из-за стиснутых от гнева зубов, а потом со вздохом медленно выпустил воздух из выпяченной груди и умолк.

– Дошли вести, что Красная Королева пала. Какой-то рапорт о том, что армия в Словене окружена… стрела… Гертет объявил себя королём.

Плечи Мартуса поникли, и я вспомнил бледного Дарина, лежащего у Аппанских ворот. Они были почти близнецами – одинакового роста, Мартус чуть шире в плечах, и с менее изящными чертами лица. Я видел, как умирал Дарин, и его имя рвалось из моих плотно сжатых губ. Я увидел в Мартусе, возможно впервые, и мужчину и мальчика, не соперника, не задиристого брата, но сына, как я сам, соревновавшегося за любовь отца, которому нечего было нам дать. Когда умерла мать, из отца будто вытащили пробку, и всё, что она в нём видела – задор, страсть, энергичный интерес к миру, который и делает нас живыми – всё это вытекло из него, оставив совсем пустым.

– Мартус, собирай своих людей и отправляйся к Аппанским воротам. Если мы проиграем там, то проиграем везде. Если не удержим городские стены, то и стены дворца не выстоят. Если он настоящий король, то сердитый король лучше мёртвого, не так ли?

Мартус кивнул.

– Я отправлю гонцов.

– Бери моего человека. – Я указал на выжившего солдата, который приехал со мной от Аппанских ворот. – Он может ехать верхом так же быстро, как бегают твои солдаты. Почти.

Мартус рассеянно кивнул, глядя на тёмную Королевскую дорогу – из-за ставней домов не вырывалось ни полоски света.

– Но король он или нет, идиот или нет, вряд ли наш дядя совсем не прав – там что-то на самом деле есть, что-то приближается оттуда… Причём, близко. И это не твоя битва у ворот…

– Возможно. – Я тоже это чувствовал. – Но мы не можем позволить городу пасть. – Я направился к главным воротам. – И дворцовая стража нам тоже нужна!

– Он тебе их никогда не отдаст! – Крикнул Мартус мне в спину.

– Надо попробовать! – Отмахнулся я и зашагал на встречу с новым королём Вермильона.

СЕМНАДЦАТЬ

Я подошёл к огромной решётке. Вкупе с надвратной башней, из которой она опускалась, это было, возможно, единственное военное сооружение во всём дворце. Основная стена была не больше двадцати футов в высоту и не толще меча. А дальше от надвратной башни она местами опускалась и ниже пятнадцати футов.

Мартус сказал, что Гертет никогда не отпустит стражу.

– Мне ли не знать тру́сов! Я найду способ! – сказал я себе, раз уж брат остался за пределами слышимости.

Я не сказал о Дарине. Наверное, не хватило храбрости. Слова никак не хотели выходить, а если б и захотели, я бы не доверил себе их произносить. Возможно, никто из нас не переживёт эту ночь. А если переживём, то днём найдётся время погоревать.

У главных ворот я не увидел ни стражи на стенах, ни часовых в будках по обе стороны ворот, ни следа движения в бойницах или в дырах-убийцах. Я вытащил меч и постучал навершием по металлической шишке в том месте, где пересекались два прута решётки.

– Открыть ворота!

Долгое время не было никакого ответа, а потом из глубокой тени на дальнем конце тоннеля показалась фигура и не спеша приблизилась, на ходу открывая лампу, чтобы взглянуть на меня через решётку из дуба и железа. Тощий парень в серо-зелёной форме Марсейльской башни, с копьём на плече. Железный шлем на его голове выглядел старше Красной Королевы.

– Открывай чёртовы ворота. – Я снова застучал.

– Не знаю точно, как это делается, ваш милость. – Его этот факт не очень-то беспокоил, и скорее всего он говорил правду, поскольку обычно он, наверное, располагался не на виду, охраняя заключённых Марсейльской тюрьмы.

– Твоё имя, стражник. – Требование, не вопрос.

– Роноло Даль, коли вам угодно. – Он щёлкнул каблуками, хотя на самом деле щелчка не получилось.

– Мне это не слишком угодно. А теперь, стражник Даль. Открыть. Ворота. – Эти ребята нечасто встречаются с королевскими особами и слабо разбираются в том, как себя вести. Я понятия не имел, как Роноло оказался на страже ворот дворца Красной Королевы, видимо, по своей воле, но это не сулило ничего хорошего.

– Не могу, ваш милость. Приказ короля. Никого не впускать, никого не выпускать.

– Прости? – Я приложил руку к уху и прижался к тяжёлым доскам.

Роноло повторил за мной, наклонившись и повысив голос:

– Никого не впускать, никого не выпускать.

Я шустро сунул руку в маленький квадрат между вертикалями и горизонталями, схватил его за затылок и прижал к решётке. Второй рукой я повернул меч и приставил кончик к его шее.

– Я маршал вооружённых сил этого города. Я принц Красной Марки, внук Красной Королевы, и я живу в этом дворце двадцать лет. Поверь, Роноло, я прошёл дорогами самого Ада, и то, что сделаю с тобой, если откажешься мне подчиняться, заставит рыдать всех чертей Сатаны. – Я отпустил его. – Живо. Открой ворота.

Страх бывает великолепным наставником – хотя у Роноло и не было настоящих причин меня бояться, раз уж он стоял теперь вне досягаемости моего меча, но всё равно он торопливо ушёл разбираться со сложными подъёмными механизмами. Две минуты, которые прошли, пока решётка не начала подниматься, были очень длинными, и в это время я рассматривал весьма вероятную возможность того, что Роноло просто бежит, не останавливаясь. Вглядываясь в темноту внутреннего двора за воротами, я понял, что меня преследуют видения младенца, такой мягкой и розовой девочки, мирно спящей в колыбельке, в то время как болотный гуль медленно, но верно крадётся к ближайшему окну. Глупость, конечно. Маленькая Ниа Дарина будет в безопасности в руках Миши, со всеми придворными стражами Римского Зала. И Лиза тоже, подумал я. Вышагивает по своей комнате в гостевом крыле, ждёт возвращения Барраса. Хватит ли мне храбрости рассказать о его судьбе, если я её встречу? Мне ли не знать трусов . Я знал, что ничего не скажу.

Решётка начала открываться, заставив меня вздрогнуть. Целый дюйм она медленно ползла вверх, и остановилась. Потом ещё один. Я представил себе, что Роноло сам крутит огромную лебёдку. Ещё дюйм. Я убрал меч в ножны. И в лучшие времена глупостью было бы носить обнажённую сталь во дворце. Но всё же, в тот миг, как рукоять коснулась кожи ножен, я тут же почувствовал себя уязвимым.

Я перекатился под решёткой, как только щель стала достаточно широкой. Доспехи сговорились с гравитацией, чтобы мне было тяжело подниматься на ноги. Это напомнило мне, какой громоздкой может быть кольчуга, и, раз уж подо мной не было теперь без четырёх шустрых ног Убийцы, я решил сбросить лишний вес – чтобы не возиться в темноте с пряжками, срезал ремни ножом, стащил кольчугу через голову и с тяжёлым металлическим звуком уронил её на землю.