Сара Пинборо - Дом смерти

Чувствую себя полным кретином. Еще и в жар бросило. Речи толкать — точно не мое. Ну и что я должен сказать в качестве свадебной клятвы? Мне в жизни не выразить словами все, что я чувствую. Да и нет, наверное, таких слов.

Клара стелет на полу два одеяла.

— Не так, как принято. — На ее щеках вспыхивает румянец. — Может быть, мы могли бы пожениться так, как задумано природой.

Она поворачивается ко мне, и я вижу, что она нервничает не меньше, чем я. Еще и смущается.

— Ясно, — говорю я, как охрипшая ворона.

Все вены в теле гудят от прилива крови. Даже сглотнуть не получается.

— Если, конечно, ты не против. Но если не хочешь…

— Хочу. — Я в ужасе, конечно, но в том, что хочу, уверен на все сто.

— Не хочу умирать, не попробовав, — шепчет Клара и подходит ближе.

Мы оба так дрожим, что наверняка пламя свечей колеблется из-за нас.

— И это должен быть ты. С тобой все должно быть по-особенному.

Моя девочка-русалка смотрит прямо на меня. Сердце переполняется и вот-вот лопнет. Кажется, поразительные сполохи, что мы видели в небе, сейчас горят во мне. Я взволнован, испуган и стою на краю пропасти… в шаге от прыжка в неизведанное.

— Больно было? — спрашиваю я, когда все закончилось.

Мы лежим в обнимку на одеялах.

Кожа Клары кажется мягкой и нежной, не то, что моя.

— Нет. Я и не думала, что будет больно. Совсем не боялась.

Она целует меня в грудь, а я до сих пор не отошел от случившегося. Теперь все выглядит как-то иначе. Теперь мы люди, которые занимались «этим». Странные ощущения. Не настолько странные, чтобы перевернуть мир с ног на голову, как мне всегда представлялось, но сейчас кажется, что я стал взрослее. Мы больше не дети. Что-то в нас изменилось. Мы все еще мы, но уже совсем другие.

— Тебе было хорошо?

Вопрос Клары застает меня врасплох. Она произнесла вслух те самые слова, которые я изо всех сил старался не произносить. Все случилось очень быстро, и Кларе пришлось помогать мне на каждом шагу. Зато у меня в голове все время горел страх, что, не дай бог, упадет, да еще и постоянно одолевали мысли о том, что, черт возьми, я должен сделать, чтобы Кларе понравилось. Я прекрасно понимаю, случившееся не прошло на ура, но это стало самым потрясающим, хоть и странным, опытом за всю мою жизнь.

— Хорошо? Лучше, чем хорошо. Это было потрясающе! — На миг я замолкаю. — В следующий раз будем знать, что делать.

Клара смеется, а потом вдруг вздыхает:

— Такое чувство, что во мне что-то изменилось.

— Ага, такая же фигня.

— Но ведь это приятное чувство, правда?

— Очень.

Я смотрю на свечи, которые почти догорели. Они словно улыбаются нам и бумажным надгробиям на стенах.

— Я люблю тебя, Тоби, — еле слышно говорит Клара.

— Я тоже тебя люблю, Клара.

На самом деле я люблю ее так сильно, что кажется, сердце вот-вот разлетится на куски.

В конце концов мы встаем. Смеемся, целуемся, надеваем ночную одежду, а потом складываем одеяла и одну за другой задуваем свечи. Не хочу уходить от Клары. Не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.

— Смотри! — вдруг говорит Клара. — Смотри, что за окном!

Я смотрю и не верю собственным глазам. Мы стоим у обычного окна, позабыв от восхищения о солнце, нарисованном на окне рядом. А на улице с неба падают и кружатся белые хлопья.

— Снег! — удивленно вздыхает Клара. — Настоящий снег…

— Вот только в Англии не бывает снега. — В голове не укладывается, ей-богу. — Давно не бывает.

— Больше ста лет не было. Так нам в школе говорили. — Голос Клары едва ли громче шепота. Миг спустя она крепко сжимает мою ладонь. — Разве не чудесно? Как будто природа сделала нам подарок на свадьбу.

Я не могу выдавить ни слова. Мы стоим в темноте и смотрим, как снаружи дома у нас на глазах меняется мир. Снег тихий, не такой, как дождь. Он летит к земле, словно ему любопытно, а не бьет по ней сердито, как тяжелые капли. Снежинки падают на окно, прилипают к стеклу на несколько секунд и лишь потом тают.

Всю последнюю неделю происходили сплошные чудеса. От радости хочется плакать. Плевать, что мне шестнадцать и я понятия не имею, о чем плакать, но хочется, хоть убей.

— Теперь все наладится, — говорит Клара. — Я это точно знаю.

Прямо мне в лицо попадает снежок, и фингал словно оживает вспышкой боли.

— Прости! — кричит Клара и громко хохочет, услышав, что я визжу, как девчонка.

Руки замерзли. Вместо варежек я напялил носки, которые насквозь промокли, но мне до лампочки.

Сад переполнен жизнью, шумом и смехом. Клара была права. Из-за снега все стало намного лучше. Причем с той самой секунды, как звонок разбудил весь дом.

Первым снег увидел Луис, когда потягивался и зевал в постели. Учитывая, насколько невероятный у него мозг, все, что смог сделать гений, — это снова и снова тыкать пальцем в окно и кричать «Смотрите! Смотрите!», пока все не проснулись и не увидели, из-за чего весь сыр-бор. К тому моменту радостные крики раздавались из всех спален. Я, само собой, не удивился. Снег шел до самого рассвета, и теперь на земле его целая куча, а кое-где еще кружат крошечные снежинки.

Уилл, который еще вчера жаловался на замерзшие ноги, стоял у окна в молчаливом восторге, и лицо его выражало смесь надежды, радости и недоумения. В тот миг он не думал ни о маме, ни о крови, которая пойдет из глаз, ни о том, как играть в шахматы. Он вообще ни о чем не думал, а снова стал самым обыкновенным десятилетним мальчишкой. Глядя на него, я широко улыбался. Так широко, что лицо чуть не треснуло.

— Нарния! — в конце концов выдохнул он. — У нас в саду Нарния!

За завтраком мы видели всего двух медсестер. Луис был прав. Почти все они уехали вместе с учителями. Но даже у них сияли глаза, хотя медсестры и не улыбались. Столовая наполнилась энергией, которой я не ощущал даже в первый день. Тогда всеми владела потрескивающая нервозность. А сегодня в столовке витал чистейший восторг. Никто из обитателей дома, включая медсестер и Хозяйку, никогда не видел снега. Если уж Клара, у которой отец чиновник, и которая повидала мир, не видела снега, то остальные и подавно не видели. Буквально в каждом кипело и бурлило радостное волнение. В каждом, кроме Хозяйки. Та, как всегда, была безразличной, словно труп, когда стояла в дверях и объявляла, что после завтрака мы можем выйти погулять, если хотим. И что в комнате отдыха нас ждут лишние куртки и свитера. В ее словах не было ни намека на доброту. Наверное, она решила, что нас проще отпустить, чем держать взаперти. Особенно учитывая, что медсестер осталось всего ничего.

Пока все кричали, свистели и запихивали остатки тостов в рот, я смотрел на Хозяйку и ждал, когда же ее глаза заметят нас с Луисом. Но так и не дождался. Может, оно и к лучшему. Может, волноваться действительно не нужно. Я решил, что сегодня думать о повторном анализе не буду. Тем более после того, что случилось у нас с Кларой прошлой ночью. Да еще и этот снег… Все слишком хорошо.