Сергей Варлашин - Юные дарования. Скептик

Кулон был неправильной формы эллипсоида, из полудрагоценного камня волосатика. К слову волосатик — это красивый прозрачный кварц, имеющий включения тончайших игольчатых кристалликов актинолита, турмалина, гетита, рутила. Благодаря им он похож на иглы-волоски разных цветов. В моём были вкрапления красных, оранжевых и золотых волос, мудрено переплетённых между собой. Угловатые формы волос Венеры, целиком захватили моё внимание. Посажен, за верхнюю часть, идеально выполированного камня, в оправу из золота. Весьма ценный подарок. На золотой же цепочке, неизвестного вида плетения, а точнее вязания. Такие цепочки точно делали в старину, потому что на современных прилавках ювелирных магазинов, подобного я никогда не видел.

Надоест когда нибудь работать с деревом, что врядли, стану делать украшения из благородных металлов и оправлять ими драгоценные и полудрагоценные камни. На радость себе, окружающим и ближним.

Кулон своей глубиной и игрой света окончательно меня успокоил и я задремал. Очнулся только на подъезде к Чертякино, когда мы выехали на тот редкий в деревне асфальт. Смена тряски на ровную езду и была пробуждающим фактором. Михаил обсуждал с Олей то, какому баловству он научит в первую очередь сына, когда тому исполнится хотя бы шесть лет, а тётя заходилась в безудержном смехе, попутно вытирая слёзы.

— Я что нибудь пропустил? — спросил я, отирая глаза и поднимаясь.

— Хорошо, что ты всё это пропустил. Дурной пример не должен выходить за рамки одного семейства.

— Не волнуйся Оль. Я Лучемиру, потом, всё в деталях и красках расскажу, а если надо дам под запись.

— Боюсь, что он всё это знает не хуже тебя. — достала она платочек и стала приводить лицо в порядок перед маленьким зеркалом.

Михаил довёз нас до порога. На часах семь, а за окном вечереет. Весь вечер, мы провели дома и никуда не выходили. Оля разложила по полу несусветное количество диковинных покупок. Там были глиняные копилки и тарелки, деревянные половники и ложки, лыковые лапти, шерстяные носки и тёплые платки, разноцветные ткани и шали. Конца им не было. Она определила, что уйдёт на подарки, и что я должен буду взять с собой домой, когда поеду обратно. Я всерьёз запереживал, о вместительности моих кофр. То есть во вместительности, то я как раз не переживал. Но если всё, что она отложила для меня и моих родственников, упаковать в небьющиеся безопасные коробочки, навесные сумки могут и треснуть, а мою спину нагрузит гигантский неудобный рюкзак. Чего делать никак нельзя.

Для этого есть специальный рюкзак, обтекаемой формы, а в нём я храню только самые важные и лёгкие вещи и подобным сувенирам и подаркам там не место. Просто из соображений безопасности. В процессе скоростной и не только езды, приходится маневрировать, используя вес собственного веса, а лишний груз за спиной элементарно мешает. Можно приспособиться, как и со вторым номером, проще говоря, и используя сленг моих друзей — «нажопником». Тем не менее, зачем это делать? Езда на потенциально опасном транспорте должна быть комфортной. Совсем забыл о мотоцикле здесь. А зря. Завтра его обязательно обкатаю, ни к чему железному коню застаиваться.

На следующий день в обед, я нашел свой старый шлем в достаточно приличном состоянии. Протёр его начисто тряпицей и взял собой. Завёл мотоцикл и подъехал к дому Яры. Звонить не стал, а заглушил двигатель не сразу. По низкому басовитому и одновременно звонкому звучанию четырехтактного двигателя, на холостых оборотах, под окнами, она без труда отгадает, что подъехали именно к ней. Занавески раскрылись и она обрадованно тут же, закрыла их обратно. Через десять секунд она уже открывала мне ворота.

— Заезжай, ни к чему ставить железного коня перед окнами. Я девушка скромная.

— Хорошо Яра.

Заводя тяжёлый мотоцикл, я заметил, как занавеска подернулась, словно её отодвинули рукой, посмотрели и прикрыли назад. Это произошло быстро, и я не заметил ни руки, ни лица. Повесил шлем на руль.

— Ты чего так погрустнел. — спросила Яра. — День не задался?

— Ты одна? — серьёзно спросил я её.

— Конечно.

— У тебя занавеску кто-то отодвинул.

— Коты может?

— Наверно. — не стал драматизировать я.

— Хочешь есть?

— Мечтаю об этом с утра. — я улыбнулся.

— Заходи. Ты это надеюсь, ни для меня привёз? — сомнительно указала она пальцем на шлем.

— Надежда сегодня не на твоей стороне. — я обнял её и тепло поцеловал. — За то я буду твой лучший ангел хранитель, верхом на железном коне.

Я сразу, как мы зашли, достал из-за пазухи, её подарок. Безмолвно вручил ей. Она порозовела и была так приятно удивлена, что тоже ничего не сказала. Лишь тепло смотрела мне в глаза. Она осторожно развернула увесистый свёрток и положила на стол, большой ларец-шкатулку, тёмно-черничного цвета с примесью перламутровых и сливочных оттенков. Он был выполнен полностью из дерева. У меня не было возможности и времени сделать ей самому, поэтому я нашёл самый распрекрасный, какой только был на ярмарке. На крышке у него была ручная роспись серебром. Ларец был покрыт матовым лаком. Она открыла его и погладила рукой искусственную замшу благородного «мышиного» цвета. Возглас восторга вырвался из её груди, и она горячо меня поблагодарила.

Когда она закончила, я достал второй свой козырной туз. Это был плотный свёрток из грубой парусины, наспех замотанный бечёвкой. Она попробовала прочитать в моих глазах, что это может быть. Но я был холоден и неприступен. Мне кажется, у неё ничего не получилось. Слегка нахмурившись, она стала быстро разматывать свёрток. На неё глядела немигающими синими глазами та самая, потерянная кукла.

— Где ты её взял?

— Ну, там, где мы с тобой гуляли на первом свидании.

— Ой зря ты её поднял. — сокрушённо качая головой, произнесла она. — К тому же она не моя.

— Почему, хорошая кукла. — я опустил момент, как она меня укусила, потому что решил, мне не поверит и подумает, что я её разыгрываю. — И потом, на ней нет клейма мастерицы, откуда я мог знать, что она не твоя.

— Ладно, пусть лежит у меня. — смягчилась Яра, переводя взгляд на шкатулку, а потом на меня. — Я сама отнесу её назад. Ты хороший, Лучемир и всё сделал правильно. Но больше куклы не поднимай. Мало ли чьи, они могут быть и кто их и зачем, туда положил, для тебя будет неизвестно.

От её голоса и вложенного в слова смысла у меня замерло всё внутри. Я постарался запить наваждение водой из стакана, но оно только усилилось. Яра подала нам чай и к нам на кухню зашли её домашние любимцы. Сама же хозяйка ненадолго отлучилась, оставив меня под их присмотром. Мотивировала она свой уход тем, что ей можно идти одеваться. Я был только за.