Павел Блинников - Сонные войны. Дилогия

— Понятно. Что еще, сэр?

— Пожалуй, хватит. Ты сколько у меня работаешь?

— Два с половиной года, сэр, почти три.

— Значит, знаешь правила и порядки на мое отсутствие?

— Да, сэр. План вы мне набросали еще на прошлой неделе, а если что-то случится, следует оставить это до вашего возвращения.

— Всё правильно. Мой вертолет уже заказали?

— Да, сэр. Он ждет на взлетной площадке уже два часа.

— Тогда я полетел. И надеюсь, ты помнишь, что со мной не стоит даже пытаться связаться?

— Конечно, сэр.

— Тогда до встречи, Дженнифер.

Из семи разных уголков планеты, кто утром, кто днем, кто вечером, а кто и ночью, вылетали семь толстых мужчин. Каждый добирался до аэропорта по-разному: на машине, на вертолете, пешком, но все сели в одно и то же время.

Семь частных самолетов несли Семь Толстых Ткачей в Мексику. Дольше всех пришлось лететь Кольту — он был в Австралии; но прибыли они в аэропорт Мехико почти одновременно. Там их, естественно, встретили проверенные и надежные люди. Семь Толстых Ткачей приезжали сюда каждый год, служащие из местных получали зарплату, не снившуюся и министрам США. Сейчас в Мехико сконцентрировалась верхушка планеты. Если бы какой-нибудь террорист взорвал аэропорт Мехико, он кардинально изменил мир. Куда как кардинальней, чем, если бы взорвал заседание большой двадцатки.

Ткачи встретились впервые за год. Они виделись по двое, иногда по трое или четверо, но вот так, чтобы все вместе — только раз в году. По крайней мере в под этим Солнцем и под этой Луной.

Они не обменивались рукопожатиями, не поздоровались устно, просто, когда Кольт прибыл в бизнес зал ожидания, все поднялись и пошли к выходу. Проходя по длинным коридорам аэропорта, Ткачи собрали сотни взглядов. Мало того, что толстые, еще и одеты более чем импозантно. Семь Толстых Ткачей, семь цветов радуги, семь разноцветных шелковых пижам на мужчинах. Необъятные, несть числа погонным метрам шелка, что ушел на материал для пижам, они, казалось, светились, эти неуклюжие, потеющие, прихрамывающие толстяки. Стекла дрожали, когда они проходили мимо окон, на них смотрели и показывали пальцем, но одного злобного взгляда поросячьих глаз любого из Ткачей хватало, чтобы люди не просто отводили взор, но даже слегка кланялись.

Процессия, наконец, добрались до машин, села в джипы и поехала на север. Их путь пролегал в сторону к Санта-Мария, вдоль Восточной Сьерра-Мадре и далее к Монтеррею. Именно в неприметном уголке, спрятанном меж гор Восточной Сьерра-Мадра, пункт их назначения.

Мексиканцы хорошо знали, куда вести Толстых Ткачей, еще их деды делали эту работу для загадочных толстяков. Они знали порядок, знали правила и знали, что большего знать им нельзя. Ибо — это очень опасно. Даже не для жизни — для рассудка. Двенадцать машин остановилась возле небольшой рощицы, справа и слева горы, но не остроконечные, а как бы пологие. Ткачи повылезали из машин. В другое время они ни за что на свете не трясли бы свои рыхлые телеса в джипах на плохих дорогах, и уж тем более тащиться куда-то пешком. Но здесь другое дело.

Толстяки выползали под бедное сумеречное небо неторопливо и неуклюже. Кто-то прихрамывал, у кого-то рука висела безвольной плетью, у Болта онемела правая половина лица. Но решимости на этом онемевшем лице позавидовали бы герои древности. Семь больных, усталых, измученных людей пошли в невысокие леса и стали продираться сквозь кустарник, как танки. Охранники смотрели на это и думали: куда идут эти люди и зачем? Вопрос «почему» у них не возникал. Они видели, как раньше Толстые Ткачи совершали это путешествие, видели, какими они выходили из машин, видели, какими возвращались. Все охранники хоть раз, да пробовали проследить за ними. Все возвращались сюда потом, когда Ткачи уезжали, и исследовали эти леса чуть ли не с лупой. Но никто не мог похвастаться, что у него получилось узнать что-то полезное. Цель толстяков очевидно недалека — ну куда могут доковылять эти больные? Однако попытки выследить оканчивались одинаково. В какой-то момент Ткачи пропадали. С одной стороны, как можно потерять семерых калек, разодетых в разноцветные пижамы, с другой, факты оставались фактами. Вот идет Ткач, хромает, ковыляет, фиолетовая пижама переливается и сияет, скрывая складки жира. А вот зашел за дерево, причем за обычное тонкое дерево — и нету его. Будто за деревом дверь в другой мир. А бывает, Ткач идет вообще в красной пижаме — яркий, как пожарная машина, и пыхтит, почти как двигатель внутреннего сгорания, а моргнешь — и тоже нет его.

И только старик Хорхе иногда прятал грустную улыбку в мохнатые усы. Уж он-то многое знал, куда пропадают Ткачи. Но даже раскаленные клещи не развязали бы ему язык.

Толстые Ткачи шли молча. Им не хватало дыхания, чтобы говорить, впрочем, мешало кое-что еще. Например, у Вольта буквально пару минут назад случился инсульт, и ноги почти полностью отказали. Его поддерживали под руки Фарит и Шалит — только у них остались какие-то силы. Они обливались потом, их сердца выстукивали, как у обдолбанных подростков на дискотеке, но они шли. И даже улыбались. Потому что знали — скоро всё изменится.

Со стороны Семь Толстых Ткачей просто шли через лес, но для них самих всё выглядело иначе. Они не пропадали, не исчезали, не прятались от наблюдателей и уж тем более не пытались оторваться. Они просто засыпали. Шли, накатывала усталость, их глаза закрывались, и они… продолжали идти. Только с этого момента они шли по другому лесу. И путь их лежал к Храму Ветра.

Едва лишь закрыв глаза, они попадали в красивейший, ухоженный лес, далеко не такой куцый, что растет в Мексике. У Ткачей улетучились проблемы со здоровьем. Вольт, всего пару минут назад заработавший к инсульту инфаркт, бодро шагал вперед, показывая легкость походки бегуна на стометровку. Такие же изменения произошли со всеми. Семь Толстых Ткачей шли по волшебному лесу к храму своего Бога. На лицах играли приветливые улыбки, непомерное пузо уменьшалось с каждым шагом, а когда они вышли к дороге, каждый превратился, если не в худого, то в вполне себе нормального человека. Молчание тоже забылось — Ткачи шутили, подтрунивали друг над другом, а Болт огласил округу оглушительным смехом, сообщив, что у него эрекция впервые за три месяца.

Лес Ветра могла придумать только больная фантазия сумасшедшего фантаста. Таких деревьев вообще не может существовать в природе. Иногда ровные, иногда закрученные узлами, у хвойных росли листья пополам с иголками, какие-то увеличивались на глазах, какие-то ползли, как змеи, и каждое приветливо шумело. Сначала Ткачи понимали всего лишь легкие обрывки шепота, но, подойдя к Храму Ветра, отчетливо различали каждое слово. А может, не слышали его ушами? Легкий невесомый шелест звучал не в барабанных перепонках, а колебал тонкую, заточенную грань сознания.