Павел Блинников - Сонные войны. Дилогия

Дима принялся искать следы Уолта в литературе — собрал все бестселлеры за последние шестьдесят лет, начал проверять, сверять и нашел гораздо больше, чем искал. Как только Дима понял, на что наткнулся, он собрал вещи и улетел из Гонконга. Потом сделал три пересадки, побывав в аэропортах трех континентов. Вернувшись в Европу, Дима взял напрокат машину и уехал в Польшу, где провел месяц, живя в отеле по левым документам. Благо, гонорара за сценарий ему хватило на все эти перемещения и покупку липового паспорта. Но почему Дима сделал это? Почему он вдруг решил пуститься в бега, хотя за ним никто и не гнался? Потому что понял — если погонятся, убьют.

Поначалу Дима думал, Уолт просто хороший писатель, но оказалось, во-первых, — он не один. За месяц в Польше Дима нашел еще трех, причем, в таких местах, что мороз пробежал бы по его бледной коже, если бы эмоции не остались в ледяной пустыне. Он опять снялся с места и переехал в Париж. Там он нашел еще два литературных направления. Система складывалась в голове медленно и неторопливо. Дима понимал, он наткнулся на что-то большое, на какой-нибудь правительственный заговор, но какая ему от этого выгода? Опасности он видел, а вот выгоду? Да и потом, предположение настолько нелепо, несмотря на очевидные для него факты, что мало кто поверит. Заставить людей поверить во что-то легко, если они хотят в это верить. Люди хотят верить в Бога и верят. Люди хотят верить в эволюцию и тоже верят. Хотя как первое, так и второе имеют очень сомнительную доказательную базу. А тут еще сложнее. Дима прекрасно представлял, что будет, когда он напишет: сотни, а может, и тысячи авторов — это всего семь человек под разными псевдонимами. А доказательства? Схожесть темпов, такое же дыхание книг, одинаковый ритм? Пф! Как объяснить, что предложение, где в девяноста случаях из ста предлог «но» стоит ровно за треть до точки — это схожесть стиля? Как доказать, что построение абзацев, тот самый темп произведения, — это как отпечаток пальца. Кто-нибудь из лингвистов, может, и согласится, но скажут, Дима просто изобрел велосипед — вот он, ключ к хорошей литературе, а все те писатели просто хорошо пишут, потому и одинаково. Но писали-то они совсем неодинаково! Из-под пера таинственных литераторов выходил и образец стиля, и паршивая желтая пресса. Только Дима видел схожесть, другим объяснить такое — нереально.

А что реально? Что те наймут киллера и его убьют. Разотрут и даже не заметят. Если с миллиардером Кахомой они еще повозятся, Дима — мелкая рыбка. Тут даже Кай не поможет. А написать книгу очень хотелось. С тех пор, как расстался с женой, Дима захотел еще что-то, кроме поспать и попасть на ледяное плато к Ней. Нет, писать ему и до этого доставляло… некоторые подобие радости, но теперь он реально захотел написать книгу о своем открытии. Теперь не писать стало труднее, чем писать. Даже в мыслях перед сном, даже в разговоре с Каем, даже с Ней он говорил и думал о том, чтобы написать книгу о великих писателях. Кай и Она не возражали и вроде бы даже одобряли его, как казалось Диме. И он не понимал, насколько велико это их одобрение.

Но как писать? Что писать. Кроме имени Уолта, которое нельзя упомянуть, потому что тогда его кокнут, ничего-то и нет. Кто поверит начинающему писателю, родившему три книги, одна из которых до сих пор лежит на винте компьютера? Дима придумал кое-что другое.

Как и всё гениальное, ответ оказался прост. Беллетристика. Пожалуй, нет более осмеянного жанра в литературе, но только беллетристика открывает перед писателем широченные границы. Это подтверждали и загадочные писатели, тоже пользовавшиеся ей вовсю. Широчайший круг читателей беллетристики — уже само по себе преимущество, но отсюда же и еще кое-что. Пакет знаний у читателя низок, следовательно, заставить поверить в любую бурду легче. Печатать книгу через издательства нельзя и даже опасно — наверняка у них огромные связи в этом бизнесе, и книгу зарубят. Но и отсюда выход есть. Интернет. Благо, опубликоваться в сети проще простого. Осталось самое простое — написать книгу, родить шЫдевр! Дима засел за работу.

Книга о Семи Толстых Ткачах написалась очень быстро. Она именно написалась, что бы Дима ни думал по этому поводу. Он сидел за экраном ноутбука и строчил по запасной клавиатуре — родная уже давно сломалась — в почти полном беспамятстве. Всё так же, как, когда он писал «Сыновей Одина». Клавиатура чуть не дымилась, сердце стучало, как после героина, а мысли мелькали, выискивая новые и новые детали. И они находились. Нашлось название — приснилось. Книга обрастала персонажами, наполнялась трагедиями и действием, а Дима видел на экране лишь… зеркало. Главным образом в этом зеркале отражался он сам в замызганной рубашке, а то и вовсе голый, бешено набирающий текст, но иногда, когда накатывала легкая дрема или когда он погружался в сон глубже, он видел рядом отражения своих друзей, своих богов.

Иногда рядом с ним появлялся Кай — великолепный голый мужчина с синей кожей, через которую виднелись хрустальные вены, по ним медленно текла голубая кровь. Кай был гол, потому что в нашем Мире ему жарко. Ни капли жира, почти как у Димы, только тут еще больше рельефа, еще неестественней узлы и сплетения мышечных волокон в необычных местах, например вокруг локтей или на голенях. Он наклонялся к диминому уху и часами диктовал, подсказывал, сыпал названиями и фактами. Иногда друг пропадал и врывался в голову, захватывая управление пальцами и строчил сам… Однажды Дима даже испугался. Кай очутился в его черепной коробке так резко и мигом разломал все его волевые барьеры. Дима думал, он всегда сможет остановить Кая и вышвырнуть из головы, но выяснилось, гость всегда был обходительным и никогда не показывал даже десятую часть сил. Но это имело и другой эффект. Кай полностью взял под контроль тело Димы, но позволил заглянуть в свои мысли.

Писатель увидел там нечто довольно мерзкое. Трупы, страх, ненависть — это ладно, это он видел и раньше. В мыслях Кая плавали голые мужчины и женщины. Все мужчины — смазливые юноши, их Кай вожделел, что тоже не стало открытием для Димы. Кай, нашептывая ему строки книги, губами чуть не залезал в барабанную перепонку, а иногда холоднючий язык касался мочки его уха и заигрывал с ним. Ну, и по голому Каю его возбуждение было видно и частенько упиралось писателю в бок, словно ствол пистолета, особенно если Дима в порыве писательского запала тоже не утруждал себя одеждой. Диму это всё ничуть не удивило и ни капли не волновало. Ну, любит Кай мужчин и пусть любит. Спать с ним писатель не собирался. Но вот голые женщины в его мыслях заставили призадуматься.

Дело не в том, что Кай любил мужчин. Такое существо вообще не способно кого-то любить, он просто хотел, как разучился любить и Дима, за исключением любви к Ней. А вот Кай Ее искренне ненавидел. А еще боялся до самой глубины души. Один ее кривой взгляд вгонял Кая в холодный ужас, от одного крика он наделывал в штаны, как щенок — причем это вовсе не иносказательно. И страх его был вовсе не на пустом месте. Сколько он вытерпел от нее, скольким пыткам подвергся, сколько унижений, боли, страха… Он уже давным-давно возненавидел ее и возжелал смерти, но отношения окончательно испортились не так давно… И причиной был какой-то мальчик и чей-то побег…