Алина Лис - Изнанка судьбы

Только уже без Терри.

— Блудсворд не оставит тебя в покое. И я не смогу быть защитником здесь, где у него власть, статус и должники. У меня есть все это, но в Цере. Сейчас у меня даже нет сюзерена.

— Погоди, а как же твой князь?

— Я просил у него свободы. И она была мне дарована.

Я ойкнула, прикрыв рот ладонью. Из немногих обмолвок Терри и Рэндольфа я успела понять, как важна для Рэндольфа служба князю.

— Зачем?

— Верность не улыбка, которую можно подарить каждому. Мое желание сохранить сюзерена чуть было не стоило тебе жизни.

— Это я виновата! Я пошла к Блудсворду!

Фэйри покачал головой — спокойный и упрямый, уже все решивший.

— Если ты согласишься, мы уедем в Церу. Если нет, я останусь здесь и попробую защитить тебя, как умею. Но это будет нелегко.

Ох, ну и выбор. Только что мне волком хотелось выть при мысли о возвращении в Гринберри Манор, к обычной жизни. Но Цера — это же страшно и бесконечно далеко. Месяц, а то и больше, пути через Дал Риаду, всю Анварию и половину Разенны. Там говорят на языке, которого я не знаю, там все-все совсем по-другому. И никого из знакомых…

— Я не требую ответа сейчас. Подумай, — он протянул мне шкатулку.

Со стороны двери послышался торопливый стук, и Рэндольф пошел открывать. Я сидела, держа на коленях шкатулку. Было страшно заглядывать внутрь, вдруг там нет завещания. Тогда все жертвы были напрасными. Они и так были напрасными — никакое богатство не стоит моего Терри. От двери доносились голоса: торопливый и неразборчивый — хозяина моего убежища, негромкий и спокойный — Рэндольфа.

Фэйри вернулся. Он был мрачен.

— Блудсворд воззвал к княжескому правосудию. Меня обвиняют во взломе и похищении артефакта. Надо уходить.

Я побледнела:

— Но это ложь! Он сам убийца! Убил Терри! И хотел пытать тебя.

— Он имел право защищать свое жилище.

— Но… но… он хотел меня изнасиловать!

— Ты — человек, Элисон. Как и Блудсворд. Княгиня не станет вмешиваться в отношения между людьми. Но я — фэйри. Я обязан подчиниться. Или бежать.

Я вцепилась в рукав Рэндольфа. Каким бы извращенным ни был мир фэйри, невозможно поверить, что правда на стороне чудовищного горбуна.

— И что, Блудсворд вот так любого может взять и обвинить?! А как же суд? Да что у вас за законы такие!

— Не любого. Я — одиночка без рода, должников и сюзерена. — Он помолчал и добавил: — Мне жаль, Элисон. Боюсь, у тебя не осталось времени на раздумья.

Элвин

— Пожалуйста, — повторил я с тихой угрозой в голосе. — Я дам зарок на любой долг.

Князь Церы откинулся на спинку кресла. Этот подонок выглядел до омерзения довольным.

— Хочешь, чтобы я разбудил твою человечку? Чтобы она продолжила играть в законницу и лезть в дела фэйри?

— Именно, — сказал я, сдерживая подступающее раздражение.

Полчаса беседа шла по кругу. Я настаивал, он смеялся и отказывался. Снова и снова.

Проклятье, я знал, что князь захочет поглумиться, и был готов к этому. Пусть получит свое маленькое удовольствие — заслужил. Но сколько можно?!

Марций Севрус покачал головой:

— Мне ничего от тебя не нужно, Страж. И я рад, что не увижу больше человечку в зале Совета, — он поднялся. — Аудиенция окончена.

До последнего не верил, что он меня выставит.

Оказавшись с той стороны двери, я уставился на нее невидящим взглядом.

Почему?! Мы никогда не любили друг друга, но и врагами не были. И он уже имел возможность убедиться, что я могу быть полезным.

И что теперь делать? Талант повелителя Церы уникален. Я не слышал больше о фэйри или магах, способных войти во врата души.

Ладно, я знал, что должен сделать прямо сейчас, гриски бы побрали навязанный княгиней подарочек. Все во мне требовало вернуться в башню. К Франческе, которая третий день лежала очарованной пленницей в объятьях сна. Но братец-буря изъявил желание прогуляться после обеда, а я, как послушный мальчик на побегушках, обязан был его сопровождать.

Откликаясь на паскудные мысли, лиана на протезе шевельнулась, и меня передернуло от омерзения.

Я сжал кулак, пережидая ноющую боль в давно утраченной конечности. Старший медик клана Танцующих-с-Ветром только руками развел, когда я продемонстрировал ему свою нечаянную находку. Мол, обычно порождения Роузхиллс дохнут вне долины. А эта дрянь, видите ли, прижилась, этаким паразитом вросла в протез. Видать, не устояла перед моим обаянием.

Гадина снова шевельнулась под перчаткой, и я тоскливо прикинул, где бы по-быстрому запереться, обрезать свежие побеги. Слишком торопился с утра для разговора с князем Церы, чтоб его…

— Элвин! — Риэн окрикнул меня, когда я проходил мимо его покоев.

— Я тороплюсь.

Он понимающе кивнул:

— Можешь не спешить. Стормур уединился с княгиней, так что ближайший час ты свободен.

Даже так? Я скривился, подавляя подступающее раздражение. Плевать. Иса давно не моя женщина, пусть проводит время с кем пожелает.

Риэн подмигнул:

— У меня есть отличный тамерский аджас.

На мгновение захотелось согласиться. Плюнуть на все, нырнуть в сладкое облако дурманных грез.

Я не любитель аджаса. Пробовал с подачи Риэна, но не проникся. Доброта и миролюбие, накатившие после нескольких затяжек, сопровождались противной слабостью. Дым обволакивал разум, отнимая ясность восприятия, способность трезво мыслить, а вместе с ней и самоконтроль.

Ну ее к Черной, эту искусственную любовь ко всему сущему. Я лучше буду злым и желчным, но буду собой.

— Обойдусь, — буркнул я и попытался обойти братца. Но он сделал почти незаметный шаг в сторону и снова оказался на моем пути.

— Не нуди, тебе надо расслабиться. Пойдем, покурим, — заговорщицки прошептал этот пройдоха.

А, ладно! За час я только успею доехать до башни и вернуться.

— Курить не буду, — предупредил я, заходя в комнату.

— Тогда выпей, — он поставил на стол запыленную бутылку. Судя по печати на сургуче, из личных запасов княгини. Умеет устроиться. — И рассказывай.

Я опустился в кресло и огляделся без особого интереса. Безликость гостевых покоев разбавлял гобелен с похабной русалкой на стене. Русалка возлежала на берегу моря, призывно выпятив обнаженный бюст, и улыбалась улыбкой опытной, на все согласной шлюхи.

Риэн не спеша забил чашу, поворошил щипцами в камине, выискивая уголек пожарче. По комнате поплыл дымок с характерным запахом.

— Чего рассказывать? — отозвался я, мрачно меряя взглядом бутылку.

Выпить хотелось до смерти. Но наш договор с княгиней и ее паскудным братцем исключал подобные развлечения.

До конца зимы, мать ее!

— О чем ты говорил с князем. И почему такой… — он повертел в воздухе пальцами, словно пытался найти подходящий термин. — Ну, вот такой! — последние слова потонули в бульканье кальяна. Вид у брата при этом был такой счастливый, что мне захотелось ему врезать по морде. Без причины, просто так, для восстановления мировой гармонии.