Алина Лис - Изнанка судьбы

В присутствии незнакомцев бандиты разом скукожились и утратили боевой вид. Но калека все же сделал попытку провести переговоры:

— Она просила милостыню на нашей территории. Заняла самое хлебное место, да еще накануне Мидста. Без разрешения и отступного.

— Она не знала, — ответила женщина. — Она больше не будет. Сегодня Мидст, сделай доброе дело, прости бедняжку и оставь ей честно заработанные гроши.

В ее руках легкой бабочкой порхал метательный нож. Человек-гора за спиной молча сверлил калеку взглядом.

Калека, а именно он был у бандитов за главного, верно оценил баланс сил и предпочел отступить:

— Хорошо. Только ради Мидста, — буркнул он. — Но что с Джонни? Он теперь не сможет работать.

— Ничтожная плата за урок хороших манер, — женщина доброжелательно улыбнулась. — Не стоит благодарности. До свидания.

Громилы верно поняли намек и убрались удивительно быстро. А я осталась наедине со своими спасителями. Чувство признательности мешалось с опасливым знанием, где именно обычно водится бесплатный сыр. У необычной незнакомки и ее грозного спутника не было ни единой причины вмешиваться в естественный ход вещей. Зачем они сделали это и что потребуют за помощь?

— Это было очень глупо, девочка, — сказала мне женщина. — Ты, наверное, совсем новенькая и не знаешь, как и что здесь устроено. Благодари свою удачу, что встретила Тильду и Зигфрида. Из какого клана тебя изгнали?

Я стояла, в растерянности хлопая глазами. Предприпадочная дрожь никак не желала проходить, я цеплялась за выскальзывающую реальность, не будучи до конца уверенной, что приступ уже не начался. Слова незнакомки казались бессмыслицей.

— Эй, детка! Ты слышишь меня? — женщина подошла поближе.

— Она в шоке, Тиль, — отозвался мужчина рыкающим басом.

Она взяла меня за плечи, встряхнула. Вблизи я разглядела, что у незнакомки разные глаза. Правый был черным, пугающим провалом. Левый — теплый и карий, искрился смехом.

— Ты прав, — и уже обращаясь ко мне, — пойдем с нами, малышка. Не бойся, мы друзья.

Шли мы недолго. Обогнули порт и выбрались на заброшенный пустырь. В центре его горел костер, стояло несколько палаток и три крытые телеги. Чуть поодаль над охапками сена дремали коротконогие мохнатые лошадки.

Я механически переставляла ноги, следуя за своими спутниками. Если у них были злые намерения, бегство только ухудшит положение. Если же они и правда друзья, как сказала женщина, то вдвойне глупо бежать от предложенной помощи.

У огня, помешивая еду в котелке, сидела девушка с оливковой кожей и тонкими чертами лица, кутаясь в подбитый мехом плащ. При виде нас она взвилась:

— Тиль, что так долго?! А кто это с вами?

— Зови Ринглуса, Фэй. У нас прибавление.

— А-а-а…

Меня ожгло коротким любопытным взглядом, и непоседа-Фэй ускакала. Тильда подвела меня к огню, усадила:

— Вот так. Ты голодная?

— Не знаю, — сосущее чувство голода куда-то делось, словно сейчас, когда еда наконец стала доступной, ему надоело меня терзать. — Наверное, да. — Я еще помолчала и призналась: — Я не ела два дня.

— Понимаю. Такое бывает поначалу. Жить не хочется. Но здесь не так мерзко, как может показаться, поверь. И не все люди ужасны; встречаются такие, с которыми вполне можно иметь дело.

— Отстань от нее, Тиль, — сказал мужчина. — Дай прийти в себя.

Женщина фыркнула:

— Не учи меня кидать нож, Зигфрид, — и снова повернулась в мою сторону. — Как твое имя, девочка?

— Элисон.

Я намеренно не стала называть фамилию. Ужасное подозрение, что эти двое ошиблись, приняв меня за кого-то совсем другого, почти переросло в уверенность. Что они сделают, когда поймут свою ошибку?

— Из какого ты клана, Элисон?

Я замерла, протянув руки к костру, в тщетной попытке изобразить, что слишком замерзла, чтобы отвечать на вопросы. Лгать не хотелось, я отвратительный лжец и всегда попадаюсь. Лучше уж молчать, оттягивая неизбежное.

Стоило все же сбежать по дороге.

— Ну, где наше прибавление, и почему у костра сидит человеческая девочка? — нарушил тишину нарочито бодрый голос.

— Ты ошибся, Ринглус, — откликнулась Тильда. — Я тоже сперва приняла ее за человечку. Но у нее есть чейнадх. И ты бы слышал, как она пела людям о холмах!

Пела? Я заморгала, уставившись на нее в немом недоумении.

— Ошибся, говоришь. Хм-м-м… давай посмотрим, — ко мне подошел миниатюрный человечек. Уж на что я маленькая, а он мне еле до плеча дотягивал. Но в остальном, кроме роста, тот, кого женщина назвала Ринглусом, ничем не напоминал карлика. Он был гармонично сложен, лицо его с правильными чертами несло несомненную печать интеллекта. Широкий лоб с большими залысинами, крючковатый нос, в короткой ухоженной бороде примерно поровну соли и перца. Темные глаза иронично щурились, рассматривая меня. Он взял меня за подбородок, заставил повернуть голову и коротко рассмеялся:

— Нет, Тиль. Это ты ошиблась. Типичная человечка.

Женщина тоже склонилась надо мной. Она больше не улыбалась.

— Откуда у тебя чейнадх, девочка? — жестко спросила она.

— Что?

Она вырвала из моих рук сумку и, не обращая внимания на мои протестующие крики, начала в ней рыться.

— Вот! — в ее руках была флейта.

— Отдай, — попытка отобрать инструмент не увенчалась успехом. Хотелось плакать от бессилия. Пусть бы бандиты забрали всю выручку, но флейта… Флейта Рэндольфа, все, что осталось на память о моем воине.

— Откуда это у тебя? — настойчиво повторила Тильда.

— Это подарок!

— Лжешь, — она отвесила мне пощечину. — Никто не подарит чейнадх. Тем более человечке. Чья она?

— Это подарок, — упрямо повторила я. — От моего друга. Отдай!

— Она играла на ней, Тиль, — напомнил великан Зигфрид.

— Играла? — брови Ринглуса скакнули вверх. — Как интересно. Отдай ей чейнадх, Тиль. Сыграй нам, девочка!

Я прижала флейту к груди. Больше всего хотелось сорваться с ней в обнимку и бежать, но я понимала, какой глупостью это будет. Поэтому медленно собрала инструмент. Погладила, прижала к губам. Показалось, флейта откликнулась, как живая, подставляя под пальцы полированный бок.

Звуки поднялись ввысь над костром, унося меня туда, где чистая радость весенней пляски у костра в Белтайн мешалась со сладкой горечью верескового меда. Флейта пела сама, я лишь дарила ей дыхание и тепло пальцев.

Окончив фразу, я прервалась и уставилась вопросительно на своих мучителей. Флейта звала, просила продолжить, но я не могла позволить себе уйти целиком в музыку, слишком боялась за нас двоих.

— Да, она действительно играла, — кивнул Ринглус. Он был задумчив и больше не щурился. — Ты сможешь так сыграть на чужом чейнадхе, Тиль?

— Нет, — покачала головой женщина.