Madarao - Люсиль из Мартейны

— Вот они, бравые солдаты! Тварь прибить не смогли!

— Всю работу надо за них делать!

— Толку с них, что…

На земле, истекая кровью, лежал монстр. Взгляд его был недвижен, как и тело. Из пасти медленно текла слюна красного цвета. Он был мертв.

Над ним, все еще приходя в себя от ужаса, стоял селянин и крепко сжимал в руке вилы. Женщина, его жена, прижималась к нему, с ненавистью глядя на тело зверя.

— Никчемные вояки! А мы налоги платим, между прочим, — снова раздалось в толпе.

— Еще одно слово, и за оскорбление рыцарства полетят головы, — Жан положил ладонь на рукоять меча. Сантье, хихикнув, обнажил меч, подтверждая слова своего товарища. Крестьяне затихли.

В этот момент тело монстра судорожно дернулось. Селяне испуганно охнули, отступили. Тело дернулось еще несколько раз, после чего началось обращение.

— После смерти тело Проклятого всегда принимает свой истинный облик, — услышал Клаус голос Люсиль.

Обращение было долгим, очень долгим. Тело извивалось, дергалось, орошая кровавыми брызгами все вокруг. Казалось, будто на время к монстру вновь вернулась жизнь, но то была лишь иллюзия. Затаив дыхание, все молча наблюдали за страшной картиной.

Петер наконец вновь превратился в человека. На его детской груди зияли огромные сквозные раны, оставленные вилами, а широко открытые глаза, неизменно-черные, глядели прямо на родителей. Вот только крохотного красного огонька в глубине их больше не было.

— Петер! — охнул кто-то в толпе.

— Это же Петер!

— Петер!

— Мальчишка, чтоб меня, — пораженный, Жан схватился за голову. Остальные рыцари выразили схожие чувства. Сантье молча смотрел на крохотное тельце ребенка, что-то думая про себя.

— Скажи, ведь можно же было что-то сделать, — прошептал Клаус, обращаясь к Люсиль. Он с силой сжимал рукоять меча. — Я могу предъявить местным обвинение в ведьмовстве, могу потребовать выдать того, кто проклял Петера…

— Они всего лишь посовещаются и выкинут на расправу козла отпущения — того, кого в деревне любят меньше всего. Это бы никак не разрешило ситуацию.

— Можно провести расследование. Можно…

— Это в любом случае закончилось бы смертью, Клаус. Второй способ снять проклятие — это направить его на того, кто проклял. После чего в течение суток, испытывая нестерпимые муки, этот человек умрет. Ты бы хотел предстать перед подобным выбором? Ты можешь утверждать, что проклявший Петера заслуживает подобной участи? Я — нет.

— Хоть… что-то…

— Мы сделали все, что могли, Клаус.

Она сказала это твердо, будто ставила точку.

Крестьяне осторожно подходили, недоверчиво глядя на труп мальчика. Завидев черные блестящие глаза, все тут ж отскакивали обратно.

— Это точно Петер?

— Демон какой-то!

— Глазищи-то, глазищи… Он точно помер?

Мать Петера некоторое время с отвращением рассматривала тело сына, после чего взвизгнула:

— Это не мой ребенок! Это чудовище! Демон завладел его телом! Чудовище!

Прижав руку ко рту, она бросилась в дом, хлопнув дверью. Отец Петера боязливо потрогал труп мальчика вилами, после чего отступил назад, отрицательно качая головой.

— Это не мой сын… Это демон! Глаза-то… Глаза после смерти не поменялись!

Толпа загудела, выражая согласие.

— Люди, вы что же?.. — Салин, пораженный, смотрел на селян, будто впервые в жизни видел их.

— Бросят подальше, в яму, как зверя. Хуже, чем зверя, — пробормотал Сантье себе под нос.

Из толпы вышел староста — согбенный древний старик. Он опирался на деревянный посох, с трудом передвигая ноги.

— Тело надобно убрать, — прошамкал он. — Берите, коли боитесь — прикройте чем-либо морду демоническую да несите… За поля, к обрыву, да подальше закинуть…

— Сжечь его! — раздалось из толпы.

— Зло надобно сжечь!

— Его нужно похоронить, как подобается, о чем вы?! — выступил вперед Салин.

Старик смерил его безразличным взглядом. Ничего не говоря, Клаус подошел к Петеру и осторожно взял его тело на руки. В толпе охнули, заголосили.

— Да они заодно с демонами! То-то поймать не смогли! — Люсиль узнала одного из тех парней, кого вчера учила хорошим манерам.

— Ты бы лучше помолчал, — Сантье хищно улыбнулся, облизнув губы. — Или мы с тобой поговорим еще раз…

Парень пискнул и смолк, побледнев. Клаус сделал несколько шагов вперед, но ему заградили путь. Люсиль встала рядом, разминая шею. Истрийские рыцари одновременно обнажили мечи.

— Вы в шаге от того, чтобы вас обвинили в мятеже, — в голосе Клауса появились не свойственные ему нотки. — Дайте нам уйти с этим ребенком, или же вся деревня будет залита кровью.

Крестьяне неохотно расступились. Рыцари прошли сквозь толпу, из которой на них смотрели с ненавистью и страхом. Прикрывая командира, они направились в сторону палаток, бывших в это время суток чернильно-синими.

— Сворачиваем лагерь, — на ходу отдавал приказы Клаус. — Сейчас переломный момент — лучше уйти, чтобы не провоцировать их, иначе действительно польется кровь. Отойдем подальше и дождемся рассвета. Поутру похороним тело. Люси…

— Я присмотрю за Петером, — кивнула девушка.

— Хорошо, — кивнул в ответ Клаус. — Хорошо…

Они выбрали место подальше от деревни, за лесом. Здесь было тихо, а с холма открывался вид на широкую дорогу, петлявшую средь лугов — Глиняный Тракт.

Рыцари быстро выкопали глубокую яму, после чего Салин вместе с Клайном аккуратно уложили туда тело Петера. Некоторое время постояли так, после чего принялись закапывать. Клаус видел, как на мгновение исказилось лицо Люсиль, когда на тело упала первая горсть земли. Она ничего не сказала. Просто продолжала смотреть своим обычным отрешенным взглядом, и рыцарь уже не мог быть уверен в том, видел ли он действительно что-нибудь.

В качестве надгробия поставили камень правильной овальной формы, который Марлен умудрился найти где-то неподалеку. Закончив, рыцари столпились вокруг могилы, и воцарилось напряженное молчание.

— Я… не знаю, что сказать, — покачал головой Клаус.

— Я скажу, — Жан выступил вперед, встав рядом с надгробием.

Клаус кивнул, ничего не ответив.

— Прости нас, парень. Мы должны были защищать тебя, а вместо этого гоняли по лесу, будто зверя. Прости. Ты… не сделал ничего дурного, помни об этом. Покойся с миром.

— Покойся с миром, — недружным хором повторили рыцари. Люсиль молчала.

Они еще постояли рядом с могилой, думая каждый о своем. Через некоторое время Клаус кивнул, показывая, что пора ехать. До него донеслось чуть слышное:

— Fasio te nei, Rinike.

К полудню они добрались до развилки, где одна из дорог вела к Глиняному Тракту. Пришло время прощаться.

Рыцари, смеясь, уговаривали Люсиль продолжить путь вместе с ними, но девушка была непреклонна.