Даль Адамант - Возврат времени

Покинув переулок и выйдя к бульвару вдоль улицы, я продолжил гулять по городу. Я шел, пересекая следующий перекресток, а по другую сторону дороги стоял молодой парень с неухоженными волосами и смуглой загорелой кожей. Одежды, как таковой на нем не было, одни лохмотья. Ботинки со стертыми кончиками носа, которые отслаивались от подошвы, рваным левым рукавом темной рубашки и коротковатыми потертыми штанами с латками на дырках. Парень бурно ораторствовал, пытаясь что-то донести прохожим. К сожалению, я слышал лишь обрывки его пронзительных речей. Но вскоре я перебрался на противоположную сторону улицы, чтобы послушать его пропаганду.

Подходя ближе и ближе к парню, я наконец-то смог разобрать, о чем он говорит.

— Всем плевать на нас! Правительство мучает людей голодом! Мы стали скотом, Америка не потерпит такого обращения с народом. Граждане! Опомнитесь, мы сильная нация, так почему люди должны страдать, жить в нищете и гибнуть от голода? Неужели вам достаточно, огромных очередей на целые мили ради бесплатного супа? Страна в большой депрессии, власти заставляют фермеров уничтожать свои посевы, банки оставляют своих клиентов за дверьми. Что с тобой, Америка? Вы думаете, вас это не коснется, вы считаете это не вашей проблемой, но это проблема огромного масштаба и быть может завтра вы окажитесь на моем месте. Власть дразнит нас, зарывая в землю туши свиней, овец и рогатого скота. Поливает керосином горы фруктов и овощей у нас на глазах. Голодающих охватывает ярость! Что мы будем есть?! Мы не звери! Мы люди, и мы не позволим издеваться над собой. Бездомные вынуждены, целыми семьями, кочевать по просторам Америки на крышах товарных поездов в поисках любой подвернувшейся работы, за что их зверски ловили и избивали полицейские. Преступников даже не пытаются сажать в тюрьмы, чтобы не кормить. Мы стали свидетелями рукотворного голода! Вы думаете, я лентяй и тунеядец, который может работать только своим языком? Нет, скажу я вам, раньше я работал на заводе этой скотины Генри. Я безупречно выполнял свою работу, пока он не уволил меня, как неугодного работника из-за голодного марша в начале марта, а я даже в нем не участвовал. Полиция Генри Форда стала стрелять по рабочим, мои друзья-коллеги умирали в больницах от ранений. Четверо скончались на месте. Отныне я буду плевать в каждый выпущенный автомобиль корпорации Форда!

Парень подошел к стоящему у обочины автомобилю марки «Форд» и противно харкнул в правое дверное стекло. Из машины тут же выскочил водитель. Пожилой мужчина, на вид лет около пятидесяти.

— Ты что себе позволяешь? Бомжара!

— Это знак моего протеста, — с испуганным лицом произнес бунтующий парень.

— Убери это немедленно, протестант хренов!

— Да, конечно мистер, простите, — ответил парень.

Рукавом своей рваной рубашонки он стер слюну со стекла, а водитель авто влепил ему смачный подзатыльник.

— Чтобы больше я тебя рядом с моей машиной не видел! — сказал он парню и сел в автомобиль.

Бродяга пошел прямо по улице, а я поспешил за ним вслед. Сровнявшись с парнем, я заговорил с ним.

— И куда ты теперь? — спросил я его.

Парень взглянул на меня, наморщил лоб, затем отвернулся и опустил нос. Шел и глядел себе под ноги.

— А тебе какое дело? — грубо ответил он мне.

— Можешь не говорить, если это секрет.

— Я иду на Бангор стрит, — все также угрюмо ответил паренек.

Немного поразмыслив, я вытащил из кармана один доллар и протянул его парню.

— Вот, держи, тебе это нужнее чем мне.

— Парень, не глядя, отвел мою протянутую руку в сторону.

— Не нужна мне ваша жалость, — сказал он.

— Жалость может и не нужна, а деньги лишними не бывают, — ответил я и сунул доллар ему в карман.

Парень остановился и достал доллар из кармана, а я пошел дальше.

— Спасибо сэр! — крикнул вслед мне парень, до того как я скрылся за углом дома.

Спускаясь вниз по улице, я проходил мимо престижного кафе, из которого доносилось звучание старого проигрывателя шеллаковых пластинок. Спокойная классическая джазовая музыка тихо играла в заведении. С улицы можно было услышать легкое шуршание, издающееся от проигрывателя вместе с мелодией, попадающими частичками пыли с пластинки на иглу проигрывателя. В кафе находилось немало посетителей, но заходить туда я не стал, Мерфи говорил о какой-то уютной забегаловке, и именно туда я и направился.

Я перешел дорогу, свернул на лево и дойдя до перекрестка повернул еще направо, за угол местной пивнушки под названием «Серый Пес». Наверняка вечерами здесь становиться шумно, от пьяных посетителей так и норовящих почесать, о кого ни будь свои кулаки, но это были всего лишь мои домыслы, первое впечатление может быть обманчиво.

Пройдя две улицы, я увидел, по ту сторону дороги, скромный бар. Выше навеса перед входом красовалось название бара — «Брунхильда» и ниже, прописным шрифтом подписано «Бар». Первая выпуклая буква названия бара была наклонена к следующей букве «р», из-за отвалившегося верхнего крепления.

Я перешел дорогу и стал подниматься по ступенькам в бар. Под навесом висел открытый фонарь с лампой, раскачивающийся от ветра, поскрипывая каждый раз, когда начинал болтаться из стороны в сторону. Невысокая платформа из старых скрипучих пыльных досок, находящаяся под навесом, была ограждена древесными перилами, а на ее углах и краях порожек на платформе стояли деревянные балки, держащие края навеса. По бокам от входной двери стояли большие стекла, через которые можно было бы хорошо разглядеть все, что происходит внутри. Слева от входной двери стоял старый деревянный стул, прислоненный спинкой к стенке. На двери изнутри, за стеклом, висела табличка с надписью — «Открыто».

Я взялся за дверную ручку и стал толкать дверь вперед, но она не открывалась. Тогда я попытался потянуть дверную ручку на себя, дверь распахнулась и я вошел внутрь. По правой стороне размещались в ряд восемь столиков, четыре у окон, а остальные находились ближе к барной стойке. В конце второго ряда столиков от окон справа стояло пианино, а на крышке клавиш стояла пустая ваза и пепельница. Этот музыкальный инструмент, по-видимому уже давно не использовался и просто являлся частью скромного интерьера. Слева у барной стойки красовался музыкальный автомат, а над ним висела картина с мрачным пейзажем пасущихся бунгало. В ближнем углу, у окна, за столиком сидели двое молодых юноши. Они говорили больше, чем ели и часто посмеивались. Через столик от них сидел мужчина с залысиной, в клетчатом сером костюме. Он с интересом читал газету, периодически прерываясь на глоток кофе из единственной стоящей чашки на столе. На втором ряду, ближе к пианино, сидела девушка в черной шляпке с перьями, перчатками с длинными манжетами, в тон к шляпке, и красивым вечернем платье. На ее столе стояла чашка с чаем, выпитым на две трети, и овощной салат с зеленью.