Alesya-Grey - Оборотень [СИ]

Вошел в кабинет и сел в крутящееся кресло. Достал из выдвижного ящика фотографию в рамке. Смотрел на отца, на улыбающегося мужчину — молодой, крупный с белоснежно-очаровательной улыбкой, таким он его и помнил, строгим, сильным и жизнерадостным. Он был совсем ребенком, когда в дом внесли его безжизненное тело. Казалось, что он просто спит, что вот-вот проснется и, довольно улыбнувшись, обнимет своего мальчика. Но этого не происходило — мужчина лежал неподвижно.

— Она не виновата в том, что его убили! — Джэксон сказал, не поднимая глаза, полные слез, тихо вошедшему брату. — Он был отомщен — Кристофер убит, а Дэвид дал слово, что не возьмет в руки ружье.

— У меня и в мыслях не было чего-то подобного, — шепнул Робэрто, понимая, к чему ведет брат.

Джэксон смотрел на фотографию, а перед глазами заплаканная Эмили. В голове крутятся последние обвинения, как бы он не опровергал и не пытался оправдаться, но совесть грызла изнутри. Обвиняла и напоминала каждый день, проведенный Эмили в психушке. Как никто другой, он знал состояние души девушки. Изо дня в день убивал в ней желание жить, убивал любовь к волку, гасил воспоминания. Но, не смотря на все это, она его приняла как спасителя — белого рыцаря. Полюбила со всеми его изъянами, а что снова сделал он? Чувство вины не позволяет прикоснуться к ней, признаться, как он ее любит. Целый год он играл роль то хорошего, то занудного врача. Порой становился другом или старшим братом, баловал как ребенка сладостями и болтал по душам, пытаясь выудить то, что она прятала глубоко в сердце, где жила любовь и надежда.

Зачем он ее держал там? Что и кому он хотел доказать? Одевал накрахмаленный, выглаженный белый халат и, как на праздник, шагал к её палате. Первые дни измывался, делал больно, понимая, что её кто-то ждет, что её кто-то любит. А самое странное — это не надоедало. День за днем он привыкал к ней. Когда кончались темы для разговора, или Эмили упрямо молчала, доктор проводил осмотр и странно вглядывался в её грустные и тусклые глаза, которые пленили и не давали ему покоя.

— Как ни крути, она одна из них! Охотник никогда не будет доверять волку! — блондин взял в руки фотографию отца и грустно продолжал смотреть.

— Эмили не охотник, она женщина, которую ты лишил всего! Другого отношения к себе ты не дождешься — запер её и загоняешь постоянно в угол своей несдержанностью, — тихо продолжил Джэксон, пытаясь понять всю сложившуюся ситуацию. — А я потакаю тебе, и эта девчонка снова в плену.

— Мы не можем сейчас с ней по другому…

— Надеюсь, ты понимаешь, что нужно быть сдержанней в гневе?! — строго посмотрел на брата Джэксон.

— Позволить сесть себе на голову? — нервно усмехнулся блондин. — Одна уже сидит, — недовольно кинул взгляд на брюнета, давая понять, что речь идет о рыжей.

— Ты должен дать понять, что в любом случае она в безопасности с тобой! Рычишь и пугаешь своим величием, не доверяешь! Заставляешь бояться себя, как… — мотнул головой отчаянно брюнет. — Так ты никогда не завоюешь расположение любимой женщины!

— Она ведет себя неадекватно! — медленно шагая, блондин подходит к окну. — Меня выводит из себя, что она не хочет этих детей! — сдержанно выговорил Робэрто. — Может, она и правда не готова ещё к этому? — вздохнул устало.

— А что она имеет, чтоб хотеть их? — недовольно кинул взгляд на брата. — Неадекватного отца — не муж, не любовник? Его брата-психоаналитика, который год преследовал? Дом, похожий на тюрьму и полный опасных неприятностей, твою любовницу в нем? Что я упустил? — Джэксон злобно рыкнул, сам не понимая, на кого сейчас он именно злиться? На себя или на младшего брата?

— Лара мне не любовница! — прошипел сквозь зубы блондин, небрежно ставя фотографию на стол.

— За последнее время на неё слишком много навалилось. Ещё пару таких дней и можно будет заказывать гроб! — встал с места брюнет и направился к выходу.

— Что ты предлагаешь? Я уже не знаю, как к ней подступиться! — блондин смотрит на брата и соглашается, что был не прав по отношению к Эмили.

— Иногда достаточно просто быть рядом, — тихо шепнул Джэксон и оставил младшего брата наедине с мыслями.

Когда от своих не знал, куда бежать, и как с ними бороться? Ему казалось, что будет проще, если Эмили снова полюбит Робэрто и перестанет цепляться к нему с навязчивыми чувствами. Но если она не сдастся, то и он не сможет удержаться и придется признаться в том, чего он так не хочет или, может, стыдиться. Признаться в слабости своего характера, в подлости, что рад был попортить жизнь её семье, хоть они и не нарушали договора.

Джэксон в смятение вышел во двор. Хотелось кричать и разрывать на себе одежду, крушить все вокруг и просто бежать, но от себя не убежишь! Не выносимо становиться при мысли, что Робэрто сейчас снова войдет в комнату и прикоснется к ней. По его доброму совету, возможно, поцелует и крепко прижмет, не интересуясь ее желанием. Будет рядом и не отпустит её!

Сдавленный рык, и брюнет, разрывая одежду в клочья, стоял в образе разъяренного волка. Громко взвыл на восходящую луну и выскочил из двора. Несся по лесу, далеко убегая от дома. Холодный ветер бил ему в глаза, остужая горячие слезы. Больно билось сердце, стучало и ныло в груди. Физической силы было через край, готов был свернуть горы, но морально был бессилен, и просто хотелось удавиться. И только сейчас он мог понять состояние Эмили, когда она выбирала именно этот путь. Он казался самым коротким и легким в данной ситуации. Казалось, вот оно спасение! Но разве он мог решиться на такое, когда сам не раз стыдил её за это? Разве мог пойти на такой отчаянный шаг, когда обещал, что никогда не бросит и всегда будет рядом, чтобы не случилось? Остается только терпеть боль, в которой он сам виноват, и от которой нет спасения!

— «Эм!» — мысленно крикнул и завыл на луну.

Волк стоял уже на том обрыве, на котором она впервые обнимала его, как мужчину, который ей нравился. Прижималась и заглядывала смущенно в глаза, а он, как всегда — отверг, не принимая любви к себе и не признавая, что может её любить!

Робэрто медленно и тихо вошел в комнату. Слышу его шаги, но не реагирую. Шелест рубашки — снимает и кидает на кресло. Замираю и не знаю, как сказать, что хочу побыть одна. Как ему объяснить, что мне нужно место уединения? Что не хочу лежать с ним на кровати в неприятном ожидании, что он снова полезет ко мне?

Все-таки этого его комната, будет сверх наглостью его попросить переселиться. Наверно правильнее, если съеду отсюда я. Думаю, в таком большом доме найдется ещё одна комната для меня, рыжей ведь выделили?

— Робэр…

— Я не собираюсь тебя трогать! — сказал, как отрезал, не дал и слова вымолвить.