Alesya-Grey - Оборотень [СИ]

— Да, Робэрто, — женский голос резал слух. — Только не останавливайся! — и кровь забурлила в волчьих венах, поднимая адреналин…

До боли знакомый голос, не так давно любимый, стонал, таял в наслаждениях и снова в порыве страсти возрождался. Волк злобно оскалил клыки, чуя в воздухе предательство, шел на голоса, осторожно ступая по земле. Злость и ярость ядерным коктейлем растекались по венам.

Выходя из-за дерева, волк увидел то, чего ожидал, но меньше всего хотел. Самый близкий, самый родной, для которого ничего не жалел в жизни, всегда уступал и больше всех любил — младший брат — прессовал своим могучим телом хрупкую рыжею красавицу Лару. Казалось бы, что любовь к ней давно угасла, но было больно и обидно, вспоминая первые сильные чувства, безумную страсть, свою первую любовь! Двойное предательство било и унижало столь сильное животное, но гордость не давала упасть вниз морально.

Пара затихла, почуяв третьего. Неприятно и стыдливо зажав свою страсть, девушка спрятала лицо за широкой грудью, заслонявшей её от яростных карих волчьих глаз. Блондин опустил голову, не поворачивая лица на ходящего вокруг, с неприязнью рычавшего волка. Взъерошенный зверь обошел пару, лежащую на земле, прыгнул через овраг и скрылся среди деревьев.

Джэксон не мог понять, на что обижается, и что именно бьет больнее — предательство первой любви или предательство брата, а может то, что он снова уступил свою любимую? В голове все смешивалось, путалось и не приводило ни к одному адекватному выводу. Хотелось перегрызть им обоим глотки, или чтобы это сделали они с ним, вот только что это даст? Где тот выход, о котором всегда твердят мудрецы? Где тот самый свет в темном тоннеле? Как жить дальше и смотреть в глаза любимой, которую обрек на несчастную любовь. Отдал глупцу, который ведется на каждую самку, предавая свою семью, девушку — мать ещё не родившихся его малышей.

Волк добежал до обрыва, у которого Эмили, плача, признавалась в любви, с которого прыгнула, отказываясь мириться с его волей. Но его упрямство и твердое решение сделать все правильно, а не как велит любящие сердце — спас и снова заставил делать то, от чего она просила спасти! Кто он после этого?!

Зверь сел на край, упрекая человеческую сущность в разлуке с парой, с болью взглянул на луну и завыл, постанывая.

Все куда-то поисчезали, никак не нагуляются в полнолуние, зверье. Хотя мне даже немного завидно, сама не прочь бы прогуляться. Вспыхнули воспоминания о прогулках по лесу, а сейчас Робэрто даже не предлагает сходить куда-нибудь. А про старшего Ливертона вообще молчу — тот вообще может не появляться дома неделями, а когда явиться — ни привета, ни ответа.

Выхожу во двор, холодно. Поздно, но не темно — луна, словно прожектор, освещает все вокруг. Раньше всё это казалось загадочным, а сейчас нормальным. Наверно, потому что теперь я — часть всего этого мира.

Хожу по двору, от холода крепко прижимаю руки к телу. Не успела отпустить боль в спине, как снова торчу на улице. Видела бы меня мама, за шкирку затащила в дом и ворчала бы до следующего утра. Но, увы, мамы нет! Грустно. Скучаю.

Неожиданно во двор запрыгивает черный волк с горящими голубыми глазами. Легкий испуг от внезапного появления Робэрто, никак не привыкну к их поведению. Остановился посреди двора на газоне, встрепенулся и смотрит на меня. Глаза блестят, словно стеклянные — красивые. Странный холодок побежал по телу, то ли от холодного ветерка, то ли от нахлынувших воспоминаний, когда виделись каждую ночь в лесу — он всегда был в образе волка. Наверно, не жалею о том, что встретила его тогда. Именно та ночь изменила мой взгляд на мир, открыла во мне сильные чувства, подарила незабываемые эмоции, пусть даже сейчас все по-другому.

Медленно подхожу к застывшему волку и прижимаюсь к сильной и мягкой груди. Слышу, как тревожно бьется его сердце и глубокое дыхание.

— Набегался? — нежно глажу рукой по шерсти.

Он что-то там урчит на своем волчьем и трется мордой об меня. Как давно не видела его таким нежным в образе волка. Именно зверем он более благосклонен ко мне, будто две разные сущности — волк и человек, никак независящие друг от друга. Волк, любящий и нежный, а человек грубый и требовательный, волк понимающий и заботливый, а человек забирающий все это. Как их обоих понять и принять?

Так приятно, стоим в обнимку, как в старые добрые времена — мне семнадцать и мой покровитель, большой черный волк с безумно красивыми голубыми глазами. Но сегодня они почему-то не горят так, как в те ночи. Наверно, изменилась не только я, но и с ним что-то не так.

Робэрто злобно зарычал у моего уха, машинально обернулась от неприятного и громкого рыка. Мимо нас прошла, оскалив клыки рыжая волчица, но рыка не подала. Робэрто грозно порыкивал, провожая взглядом, поворачивая морду в её сторону. Наверно, по-волчьи настойчиво требовал, чтоб она ушла со двора.

— Ну хватит тебе, — разворачиваю его обратно к себе.

Снова прижимаюсь к нему, зарываясь пальцами в шерсть. Согревает хорошо, искренние объятия успокаивают душу. Стояла бы так до утра, только бы снова не ощутить чувство одиночества и тоски. Руки медленно падают на гладкую кожу, скрещиваю на шеи и утыкаюсь носом в его грудь.

— Почти утро, а ты ещё не спишь, — тихо шепнул на ухо.

— До рассвета еще целый час, — отпускаю его и смотрю в глаза. — Ты какой-то грустный? Тебя расстроило…

— Я просто устал! — не дал закончить фразу.

Поднял с земли свои вещи и начал надевать, отворачиваясь от меня. Вроде ничего особенного, всё как обычно. Но уже изучила его непростой характер, и не в его привычке прятать лицо! Не просто отвернулся, а именно спрятал глаза, взгляд которых пронзал меня насквозь, не имея стеснения или смущения. Что не так? Где его наглый и требовательный взгляд?

— А мне казалось, что физически вы более выносливы? — пытаюсь понять, что его гложет?

— Боюсь, здесь дело не в физике, — наконец подошел и смотрит на меня как-то странно. — Устала?

— Есть немного, — киваю. Мне его не понять! А может и не нужно, это просто очередные дурные мысли, зря тревожащие мою голову.

Смотрю и не могу отделаться от чувства, что ему нехорошо, тревожно. Почему ни один из них никогда не говорит со мной откровенно? Может, и жизнь бы после этого стала бы проще?! Откуда в них столько скрытности, столько тайн?

— Пойдем в дом, — протянул мне ладонь и нежно улыбнулся.

— Пойдём, — устало шепнула, взяла его за руку, и мы зашли в теплый дом.

Теплота в доме разморила, к щекам подливает жар, как после мороза. В доме везде горит свет, бьет неприятно по глазам. Наверно, я устала, Робэрто прав — давно пара спать. Держу его за руку и, еле передвигая ноги, топаю за ним к лестницам. С удовольствием бы попросилась на ручки, но намекать стыдновато.