Илья Аведин - Злобный леший, выйди вон! [CИ]

- А?

- Ты словно меня не слышишь. Что ты там такое увидел в воде?

- Нет, ничего.

Олег догадался по взгляду Прохора, что тот и рад бы рассказать, да не может начать сам, а потому Олег спросил:

- Что-то случилось, чего я не знаю?

- Олег, тебя не было добрых семь лет, конечно ты многого не знаешь. Например, что мечники Бокучара ни одну девку попортили, или что Мокроус распорядился сжечь хлев в котором тогда жил…

- Прохор, – остановил его Олег. – Я вижу, ты пытаешься скрыть что-то иное.

Прохор отвернулся в сторону реки.

- Что-то, - продолжил Олег, - в чем ты видишь свою вину.

Прохор присел на корточки и окунул пальцы в рыхлый снег.

- Да, Олег. И не только свою, но и твою тоже.

Олег поднял брови от удивления.

- Помилуй братец, в чем же я виноват? В том, что сбежал в лес, вместо того, чтобы попасть в лапы Бокучара?

- Да хоть и в этом. Будь ты тогда здесь мы бы смогли… может… вдвоем…

- Это из-за Бажена, да? Я заметил, что его нет в деревне, но все не решался спросить.

Прохор сжал ком снега в руках и швырнул его в реку, когда услышал это имя.

- Я думал, на нас проклятье, понимаешь? Я так думал до тех самых пор, пока не встретил тебя в поле. Тогда, семь лет назад, ты пропал. Сказали, что тебя съели волки, но я был уверен, что тебя забрал тот старик-людоед. Через год Бажен утонул в реке. Одежду его нашли на берегу. Вот там, на камне. Он даже сложил ее, понимаешь? – Прохор нервно засмеялся. - Любил он порядок. Я думал, что я должен погибнуть вслед за вами. Я думал, нас прокляли, - повторил он и снова сел у воды.

Олег стоял молча и смотрел в серую пелену реки.

- Каждый день, я просыпался и гадал, что же случится со мной. Понимаешь? Каждый шорох у околицы, каждый наклон камыша, каждое движение колоса вызывало во мне страх. Я боялся всего!

- Перестань, Прохор, - сказал Олег. – Отбрось детские страхи. Проклятия – это очень редкая вещь, и чтобы его наложил его на трех мальчишек, это надо было очень крупно насолить какому-нибудь колдуну.

- Теперь я понимаю, но что же делать со всеми годами страха, которые не давали мне жить?

- Надо принять их.

После недолгого молчания Олег спросил:

- Как утонул Бажен?

- Пошли в деревню, мне не по себе говорить об этом, стоя на том же самом месте, - сказал Прохор и развернулся, чтобы уйти, но Олег остановил его.

- Надо сделать это здесь, друг. Этот старый узел в твоей душе надо развязать.

- Какой еще узел?

- Так говорят. Не в нашем царстве, - пояснил Олег. – Клин клином вышибают, Прохор. Рассказывай здесь.

- Да чего рассказывать-то? С тех пор как мы вернулись из леса, и ты пропал, нам строго настрого запретили говорить о том, что с тобой случилось, и наказали вести себя как всегда. Да только так не получилось, понимаешь? День за днем я наблюдал, как Бажену становилось все хуже и хуже. Как-то я услышал разговор его матери о том, что он ночами не спит, а когда полнолуние так и вовсе, сядет на подоконник и поет какую-то тарабарщину. Несколько раз я видел, как он, вместо того, чтобы идти к Чарухе, помнишь еще такую?

Олег кивнул, чтобы не прерывать рассказчика.

- Ну, так вот. Несколько раз я видел, как он вместо наших учений ходил на дорогу к рыбачьему дому и стоял на ней. Просто стоял. Потом садился на землю и смотрел на реку издали. Затем, что-то кричал, чего я понять не мог, и шел обратно. Зимой, когда река замерзла, ему стало лучше. Он снова спал по ночам, снова смеялся и играл с нами. Как будто ничего и не было! Когда я спрашивал его о голосе в голове, он весело отмахивался и дальше бежал играть. Я решил, что все прошло, а ему теперь стыдно за то, что с ним было, потому больше не говорил об том. Вроде как, жизнь наладилась, и о тебе мы стали забывать.

Прохор набрал полную грудь холодного воздуха.

- Дальше пришла весна, река вновь ожила, и Бажену стало хуже. Вернулись бессонные ночи, и, по его отрешенному взгляду, я догадался, что голос вновь поселился в голове. Бажен не хотел говорить об этом, он ругался, когда кто-то справлялся о его здоровье. А однажды проездом в деревне был странствующий знахарь. Ему показали Бажена, но тот лишь развел руками, сказал выпить сонный сбор и надеяться на лучшее. Вскоре он стал себя вести, словно тряпичная кукла: лежал целыми днями в кровати, либо сидел на крыльце, а когда уставал, ложился на деревянный пол, и так пока его не унесут в кровать. Совсем он потерял волю к жизни. Как-то я подошел к нему, когда он сидел на крыльце и что-то сказал, но он даже глазом не повел. Хотя, тогда мне показалось, что лицо его немного изменилось. Слабая улыбка, вот здесь, - ткнул он себя пальцем в правый уголок рта. – Думаю, что я сам хотел увидеть в нем хоть что-то живое, и выдумал это.

- Осенью, - продолжил Прохор после недолгого молчания, - ему вновь отчего-то стало лучше. Он заговорил, плохо, но заговорил. Начал ходить по деревне. Чаще всего ходил он на дорогу к рыбачьему дому. Подолгу он ходил по ней туда-обратно, но до реки так и не доходил. Я сам отводил его домой несколько раз, он даже не брыкался. Смиренно давал мне руку и плелся позади. Мать его с отцом ко мне привыкли за тот год, а потому частенько просили меня привести сына обратно, да и я был не против.

Прохор замолчал. Крохотные волны тихонько сталкивались с ледяной корочкой берега, не нарушая тишины.

- Прохор, - осторожно позвал его Олег.

- Что?

- Расскажи все.

- На чем я остановился?

- Ты приводил Бажена домой.

- Да, так и было. Однажды, уже совсем поздно к нам в избу пришла его мать и сказала, что нигде его найти не может. Ну, я оделся и первым делом пошел к рыбачьему дому, хоть она сказала, что там тоже смотрела. Еще на подступах, я почуял неладное, а когда обогнул дом и вышел к реке, увидел его. Он стоял голый, по пояс в воде, а над ним, как какое-то злобное божество висела луна. В ту ночь она была ужасно большая. Я закричал, как только опомнился и бросился к нему, но едва я приблизился к берегу, Бажен провалился.

- Куда провалился? Под воду?

- Да. Стоял на месте спокойно, будто ждал чего-то, потом вскинул руки и пропал под водой. Даже брызг не было, представляешь? Я бросился за ним. Я доплыл до того места где он стоял. И при том что я всегда был выше Бажена, я там не чувствовал дна, понимаешь? Я нырнул, но ничего не увидел. Проплыл в обе стороны, вновь нырнул на дно, проплыл к другому берегу, но ничего. Ничего. Бестолково проорал я его имя и поплыл к берегу. Там на камне я и увидел его одежду, так бережно сложенную. Почему-то я заплакал. Я принес одежду к нему домой и отдал родителям, рассказав, что случилось. Знаешь, что они мне сказали? «Теперь он будет спокоен». Вот и все. Теперь он будет спокоен. Но ночью его мать рыдала, я слышал.

Слеза покатилась по щеке Прохора.

- Тебе станет легче, - сказал Олег. – Ты развязал узел. А теперь пошли. Надо быть на месте когда придут новые беглецы.