Илья Аведин - Злобный леший, выйди вон! [CИ]

- Зачем было все это делать именно так? – спросил Олег, когда рвотные позывы его отпустили.

- Ты о чем?

- Зачем так жестоко? Хватило бы и одного выстрела.

- За всю свою жизнь я видел много разного зла и понял, что с большим злом я должен поступать так. Уверен, что в моем королевстве нашлись те, кто захотел бы защитить этого людоеда, ссылаясь на болезни разума и невозможность суда над тем, кто лишился рассудка. Так бы он и прожил всю жизнь в катакомбах под Храмом Первых, питаясь кашей из капусты да куриной требухой, пока не умер от старости или несварения. Как ты думаешь, он болен? – спросил Теодор Кительсон, и не дождавшись ответа продолжил. – Конечно! Но, уверен, что ему, в общем, нравился такой уклад дел. К сожалению, для него, - ученый посмотрел на еще дымящуюся волчью яму, - это идет вразрез с моими воззрениями. Тот, кто подвергает опасности общество, должен его покинуть и больше не обременять нас своим присутствием, либо покинуть этот свет. Как ты думаешь, он бы покинул добровольно эти края? Я думаю, нет. А если бы и покинул, я не смог бы спать спокойно, зная, что эта тварь, забравшись подальше, продолжает обгладывать детские кости. А теперь, - сказал он уже с привычной улыбкой, - возьми лопату, она лежит в свертке за деревом, и начнем погребальную церемонию.

Когда, в тот далекий день, они возвращались в убежище, Теодор Кительсон сказал:

- Знаешь, Олег. Как-то раз, когда я ждал переправы через реку Айвор, ты о такой не слышал, имела место одна интересная беседа. Между мной и обычным портовым плотником. Пока я сидел на причале и ждал паромщика, я наслаждался видом спокойной зеркальной глади реки - судоходной артерии целого графства. Тут ко мне подсел мужчина, одетый, как и все портовые рабочие в обноски, пропахшие сыростью и опилками. Запомнил я его бороду, я еще подумал, как она у него не попадает под пилу, когда он работает, но не о том речь, хотя и это я тоже выяснил. Ах да, еще меня удивили его глаза. Удивительная в них виделась доброта вперемешку со смирением и спокойствием. Никогда бы не поверил, что могу описать так орган зрения, но что есть, то есть. Именно эти чувства возникли во мне. Слово за слово и вышли мы с ним на очень серьезные и интересные темы. Я даже забыл, что говорю с плотником, казалось, что это был мой брат уеный-ренегат, до того складно, изящно и в то же время лаконично он говорил. Так вот, он мне сказал, что любое преступление, требует прощения. Я несказанно удивился этой мысли, а он еще и добавил. Что если все друг друга простят, то и зла в мире не будет. К сожалению, мой паром пристал к берегу, и я вынужден был с ним проститься. После я долго думал над его словами и понял, что какой-то смысл в них есть.

- Вы это к чему, господин Кительсон?

- К тому что, я прощаю этого людоеда. Теперь прощаю. И зови меня Тео, раз уж мы с тобой теперь делим одну крышу.

Олег шел подле Теодора Кительсона, и не мог отделаться от чувства, что ученый все-таки неправильно понял плотника.

***

Долго скитался Олег по лесу в поисках какого-либо знака от кольца. Так дошел он до небольшого озера, что притаилось в одном из самых укромных уголков Глухого Бора.

«Не припомню, чтобы я здесь был, - подумал Олег. Он встал у самого берега, и осмотрелся. - Нет, точно, я тут никогда не был».

Ветви белых ив склонились над озером, оставив лишь небольшое оконце для света, что освещало середину озера. Ни одно дуновение ветра не беспокоило молочно-херкальную гладь. Олег вспомнил Бажена и как тот пытался сойти с лодки в реку.

«Действительно, порой в воде есть что-то волшебное», - подумал он.

Словно под воздействием таинственной озерной магии кольцо-перевертыш сжалось. Да с такой силой, что Олег испугался, что оно вот-вот переломит палец. Но кольцо вновь растянулось и приняло идеальный размер. Вместе с этим по пальцу разлилось тепло.

- Что происходит? – спросил Олег у кольца.

Тут, через то самое окно, образованное ветвями ив, пролетела большая черная тень и, хлопая крыльями, скрылась на одном из деревьев. Олег не успел разглядеть, что это было за существо, но ему это и не было нужно. Когда тень пролетела над ним, кольцо задрожало. Что это если не знак?

- Вот оно, - сказал Олег и достал самострел.

Далеко идти не пришлось, уже вскоре он заметил большое гнездо, построенное на вершине обломанного дуба. Хозяев видно не было Кольцо доселе жалобно дрожащее, заплясало на пальце, как только он подошел ближе. Стрелять вслепую юноша не решился. Да и как можно убить создание, чью душу ты собираешься пленить, даже не взглянув на него. Олег поднял камень с земли и кинул в гнездо, в надежде спугнуть того, кто там прятался. В ответ, из гнезда лишь донесся звонкий рокот.

- Аист? Значит, вот в кого я хочу обратиться? – спросил он кольцо. – Никогда бы не подумал.

Ничего удачней, чем метание камней до тех пор, пока птица не взлетит, он не придумал. После шестого камня птице надоела осада. Она взлетела, и скрылась за кронами деревьев. Олег опять проглядел птицу, но повторившийся рокот, сказал ему о том, что первое предположение было верно. Так кричат только аисты. Он всегда считал аиста птицей семейной, а потому удивился тому, что в гнезде кроме одной птицы никого не оказалось.

Олег шел на звук. Аист словно смеялся над ним, где-то за деревьями.

«Давай, давай, - думал Олег, - веди меня к себе».

Наконец, когда деревья разрядились, он увидел животное, чью душу ему суждено пленить.

- Ничего себе, - сказал Олег с придыханием.

На верхушке молодого клена, расположился черный аист. Его голова, спина и крылья словно укутывал плащ из угольной крошки. Когда аист подставил крылья под солнце, по ним пробежала перламутровая волна. Красный клюв, длиной в два локтя, напоминал клинок, обагренный в битве. Вокруг глаз растеклось красное пятно, похожее на каплю крови с того самого клинка. Только живот его отличался белизной, как бы в насмешку над серьезной и жестокой чернотой всего остального.

- Ничего себе, - повторил Олег.

Черный аист, словно заметил восхищение и, закинув голову назад, так что она практически коснулась спины, снова залился рокотом. К сожалению, смех оказался недолгим – Олег стоял на расстоянии выстрела.

Аист дернулся, чуть присел на своих коротких ногах и попытался взлететь, но не смог. После неловкого прыжка, какой делают птенцы, впервые покидающие гнездо, аист пролетел сквозь ветки клена и упал на землю. Олег подошел к еще живой птице. Среди белых перьев виднелась кровавая брошь. Совсем рядом с сердцем.

- Прости, я не хотел, чтобы ты мучился.

Аист дергал крыльями и ногами в попытке подняться и взлететь как прежде, но как прежде уже ничего не будет. Олег положил руку на тело птицы. Надоедливая дрожь в кольце чуть успокоилась. Он посмотрел в глаза птицы и испытал уже знакомое чувство полного паралича. Вспышка молнии, на землю обрушилась серая безликость, и только аист горел холодным синим цветом. Послышался гром. Олега пронзили ощущения схожие с глубоким дыханием в мороз, однако дыхание шло не из груди – он дышал всем телом. С каждым таким потоком мороза, синий ореол вокруг аиста становился все слабее и слабее пока не растворился в бесцветье. С последней волной мороза, к Олегу вернулся контроль над телом. Вслед за колючим холодом, который устремился куда-то вглубь тела, прошла приятная теплая волна. Когда она залила все тело, вновь ударила молния. По небу барабаном прошелся гром, и вся картина лопнула.