Александр Забусов - Чистильщик [СИ]

Молодая женщина, увидев бабушку, сжалась в комок, испугалась.

–Не бойся дитятко! – ласково проронила старушка. – Меня Егоровной кличут. Я у этих бандюков, вроде уборщицы и поварихи буду. Самой все это надоело. На рынок, за продуктами, и то под конвоем водят.

Зашептала:

–Ты, ежели нужно кому весточку передать, напиши. Я сегодня как раз на рынке буду, знаю, кому отдать, чтоб письмецо дошло.

Ольга встрепенулась. В глазах появилась надежда.

–Бабушка, а мы сейчас в каком месте находимся?

–Дак, пригород. Фазенда ента над самым берегом Голодного ставка выстроена.

Ольга потянулась к своей сумочке. Смотри-ка, даже не отобрали. Вырвав листок из блокнота, черкнула письмо деду Косте, протянула Егоровне.

–Вот по этому адресу, если можно.

–Моя ты дорогая. Можно! Только… семья у меня большая. Бедно живем…

–Поняла. Вот…

Из кошелька выгребла всю наличность, протянула старушке.

–Возьмите.

Вот оно, счастье! Старая карга тут же про себя произнесла формулу черного колдовства:

«Не копейку беру, а судьбу младую заберу. Дитя родится, а младость его ко мне как копеечка скатится. Мне цвести, дитю расти. Нима!».

Кажется… Нет! Теперь еще красочный мазок на полотне ритуала.

–Ты в окно смотри, увидишь, как уходить буду. Вон, осмотрись по двору.

Ольга обернулась к окну, опершись на подоконник, всмотрелась в стекло зарешетчатого окна.

Ведьма глядя в спину между лопаток женщине, плюнула впереди себя. Притопнула левой ногой. Вот теперь порядок. Ну, какой же полковник молодец! Нужно ему отдарок преподнесть. Хотя, ай ладно, обойдется старый козел. Ментяра!

Выйдя на улицу, молчком поманила за собой Филю, удивленного поведением бабки. Оборачиваться и разговаривать с кем-либо, ей пока, что нельзя, удачу спугнет. Отобрала «в чертову копилку» то, что хотела, и ладно. Теперь бегом до ближайшего перекрестка. Понесла откуп чертям. Не нужно жадничать, тогда и помощь нечистой силы будет заметной.

Наконец-то! Перекресток. Соря деньгами прямо в пыль, проговорила:

–Черт-Чертяка, мне помогал, для меня собирал, прими за работу дар! Ф-фух!

Обернулась к таращившему глаза милиционеру, сунула Ольгино письмо ему в руку, приказала:

–Беги к Витьке, послание нашей узницы ему отдай.

–П-понял. Бегу!..

Из намеченной квартиры, достал-таки Солдат деду пару вещиц, которыми жилец пользовался. Как велено было, ничего не порушил. Взял лишь помазок бритвенный, да расческу, в которой волосы застряли. Что дед со всем этим «добром» делал, его не коснулось, вот только после бессонной ночи спать не пришлось. Бабка Наташа накормила от пуза, а после завтрака вдвоем с дедом ушли в город.

–Теперь можно посмотреть, где нашу «пропажу» держат. – Проронил старый.

Солдат пожал плечами. Давно чему-либо в этой жизни удивляться перестал. Когда издаля указали на усадьбу, кивнул. Немногословно, как приказ бросил пару слов:

–Здесь обожди. Осмотрюсь.

Знахарь не перечил. Остался у берега става, искоса поглядывая в сторону красной краской крашенной крыши, за высоким забором.

Ничего сложного для него, работа привычная. Ощущение, словно снова на государство пашешь. А дед ничего так, не дешевка. С таким дело иметь можно. Провел «рекогносцировку», выявив наиболее удобные подступы к объекту, наличие людей на нем. Понаблюдав вдосталь, вернулся к вроде бы скучающему деду.

–Ну, что?

Обрисовал сложившуюся картину. Поинтересовался:

–Как действовать будем? Добром ее не отдадут.

Молодец дед. Красава! Можно сказать, услышал, что хотел.

–Зачистим «в холодную».

Откуда только слова такие знает? Уточнил:

–Когда?

–В эту ночь.

…С самого вечера не заладилось. Пленница кричала, в истериках билась, пока Егоровна ей «пойла» не намешала, а Филя с Челкашом завалив ее, насильно влили его в глотку. Только успокоилась, засопела, Собакин, зараза такая, канючить стал, на жизнь в состоянии постоянной ночи жаловался. Егоровна добрая душа, посоветовала.

–Прикопал бы ты его Витенька, и дело с концом.

Удивился. Даже возмутился такой постановке вопроса.

–Он же живой?!

–Это пока. С глазами я ему ничем помочь не смогу… С его-то характером, сдаст он вас всех.

Это верно, но все же…

–Пусть пока еще поживет.

–Пускай. – Покладисто согласилась ведьма.

Два отпускника ближе к ночи тоже о чем-то шептались втихую от начальства. Снова бабка подсказала:

–Деньги руки жгут. Думают, сейчас уедешь, слинять в ресторан, кутнуть.

А вот хрен им обоим по всей морде! Он понимаешь, спать толком не может, за дело переживает, перед Бруком отчет держит, а эти скоты…

–Орлы! Подь сюда! – объявил. – Сегодня ночую в усадьбе.

О-о! Как у вас хари скисли! Надо же, до чего на душе сразу так похорошело. Бабке опером нужно быть. Старая гадина! С ее-то талантами смогла бы не один десяток урок на нары отправить. Интересно, что обо мне Бруку стучит?

Со всеми этими треволнениями уснул поздно, а пробуждение было отвратным. Егоровна растормошила. Чего ей? Какие такие маркеры и метки?

–Проснись ирод! Лезут до нас!

Ага! Въехал. Врубился. Осознал. Стал адекватно рулить ситуацией.

–Филя в предбаннике у двери схоронись. Оружие наготове держи. Егоровна, Собакина в комнату девки направь, усади его в сторонке. В башку вдолби, если по голосу кого из нас не узнает, пусть смело стреляет на поражение. Сама в этой комнате будь. Мне тебя учить нечему, знаешь что делать. Челкаш, за мной!

Дальше события развивались не так, как планировали одни и хотели другие. Глаза давно привыкли к темноте, ночи на юге ох и темные. Челкаш первым принял смерть, не успел противопоставить ей свое сильное, натренированное тело. Струна захлестнула горло, не дала дышать и почти перерезала жилы на шее. Солдат тихо опустил тело покойника в траву. Дед шумнув, отвлек на себя внимание Цыганова, и снова Солдат не сплоховал. Подкравшись вплотную к старшему лейтенанту, одним движением сильных рук, свернул тому шею. Прошмыгнув в дверь дома, подставился.

–Бух! Бух!

По груди, будто кувалдой ударило. На чистом адреналине метнул нож на вспышку.

–А-а, хр-р!

Почувствовал, что над ним склонился старый.

–Ты как, паря?

–Спекся. Дальше сам.

Платонович переступил порог, вошел в большую комнату. Он уже в коридоре почувствовал «запах» колдовства. В кромешной темноте столкнулись два непримиримых врага, проведших всю свою жизнь «в разных окопах».

Атаковали разом. Разом почувствовали дикий ужас от присутствия друг друга. Все происходило на ментальном уровне. Никто из них не размахивал дубиной, никто не стрелял из огнестрела. Просто на весах тысячелетней войны близко друг от друга оказались темные силы и старые боги. В кромешной тьме ничего не было видно, но дед чутко уловил в избе чье-то шевеление в дальнем углу. Мрак скрывал, смертельно опасную сущность. До слуха долетел шепот.