Владимир Лещенко - Звероликий

Чуть дальше возносили молитвы последователи Заратустры, во главе с принцем Кавадом.

Странно – чего светлейший в шлюпку без очереди не полез? Или гордость проснулась? Может, он не так плох?

Дюжина вендийцев и хинцев крутила молитвенные колеса и гудела свое «Ом Мани Падме Хум».

Поклонники старых отеческих богов Империи не были столь сплоченными – маленькими группками они кучковались по всей верхней палубе, поминая кто Венеру, кто Нептуна, кто кельтского моревладетеля Вран Луга…

Крис горько усмехнулся, вспомнив предсказание своего духовного наставника отца Валентина: тебе, мол, следует опасаться воды…

Что ж, выходит, правы те, кто считает, что предсказать будущее можно, а вот получить от этого пользу – нельзя?

– Мой Дэв, – между тем всхлипывал принц, – мой чудесный Дэв… А я уже подбирал кобылку для тебя…

Огни погасли – залило водой последнее динамо. Сияли лишь египетские светокристаллы – они будут гореть на морском дне и через тысячу лет, когда сталь корпуса обратится в прах.

Крен усиливался. Из недр умирающего исполина слышался нарастающий грохот – удары, звон, лязг…

Дорогая палисандровая мебель кают, десятки тысяч бутылок с напитками – от минеральной воды до крепчайшего рома и русской водки, – пятьдесят тысяч свежих яиц, кадки с пальмами и лианами в оранжереях, десятки тысяч пудов угля, ширмы и кресла, серебряная посуда, чемоданы пассажиров и сундучки матросов…

Истерично заржал забытый всеми жеребец персидского принца…

Жалобно замяукали все сорок две корабельные кошки.

Потом откуда‑то снизу донесся тяжелый железный гром…

– Третья турбина… – прокомментировал старший механик. – Я ведь говорил, что крепления ненадежные, я ведь им говорил…

Вот вода уже дошла до пятой палубы, до шестой…

И в этот момент что‑то вдруг изменилось. В почти безветренном воздухе, в застойном неподвижном море, в окружающем мире.

Крис не успел сообразить, что именно, как вода вокруг на многие сотни футов замутилась, взбурлила водоворотами и фонтанчиками, вскипела большими пузырями. Потом послышался долгий глухой скрежет, и севший уже по седьмую палубу исполин вдруг остановил свое погружение. Медленно выровнялся, становясь на ровный киль.

А потом… пополз обратно.

Вот показалась одна линия иллюминаторов, изливавших потоки морской воды, другая… Вот обнажилась ватерлиния с рваными ранами от взрывов.

Затем сама вода изменила цвет, и сыщик с глубочайшим удивлением увидел, что из волн обнажается поднявшееся дно этого чужого моря. Илистое, пахнущее йодом и сероводородом, в которое мгновенно, как мухи в патоку, влипли шлюпки.

Трепыхались странные рыбы. Шевелил клешнями почти исчезнувший на Гебе ракоскорпион. Бил хвостом гребнистый синий тритон, по поводу которого так и не смогли договориться маги и книжники – то ли он нечисть, то ли просто диковинное живое существо.

То сям, то там из ила били струйки воды и выходили пузыри…

Но Кристофер так и не успел понять и осознать этот удивительный факт.

Ибо по окружности со всех сторон горизонта вдруг медленно поднялись и зашевелились, пеня морскую гладь, десятки и десятки исполинских щупальцев, любое из которых превосходило их лайнер раза в три длиной и могло поспорить с ним в толщине.

Всплывший остров, на котором «Титаник» смотрелся не больше, чем рыбешка на сковородке, был… ЖИВЫМ.

А затем медленно и неторопливо невероятная тварь двинулась куда‑то в сторону вечного заката этого мира.

– Хоренна, Хоренна!!! – заверещал вдруг какой‑то ибер, падая на колени. – Явился! Явился бог предков моих! Спас недостойных!!!

Крис в который раз внутренне содрогнулся.

Он знал, КТО такой Хоренна, так же как и знал из тайных книг, что этот древний и полузабытый тартесский бог был не так прост…

Но теперь уж точно сделать было ничего нельзя – исполинский плавучий остров, живой, бессмертный и божественный, влек их невесть куда и невесть для чего…

– Да, не слушался я батюшку, а ведь говорил мне старик – не принесет тебе море добра… – философски вздохнул Уркварт Север.

А Лайеру отчего‑то вспомнились взволнованные слова Иоанна Богослова из «Откровения»:

«И стал я на песке морском и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и девятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные… И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним?»

– Барух Ата, Адонай, Элохейну в‑Элохей авотейну, Элохей Аврахам, Элохей Йицхак в‑Элохей Яаков, ха‑Эблъ ха‑Гадоль, ха‑Гибор ве‑ха‑Нора, Эль Эльйон, гомель хасадим товим, ве‑коне ха‑коль, ве‑зохер хасдей Авот у‑меви гоэль ли‑вней внейхем лемаан Шемо бе‑ахава. Мелех Озер, у‑Мошиа, у‑Маген. Барух Ата, Адонай, Маген Аврахам…

Задание не понравилось Ариэлю с самого начала. Едва только его непосредственный начальник, рав Элиша бар Шмаэль, поведал, что именно требуется совершить. И это достопочтенный рав назвал «истинным подвигом во славу веры».

Нет, конечно, вторая часть поручения была вполне в духе ордена «Яд‑Шаддай», в котором он, Ариэль Кархон, занимал далеко не последнюю ступеньку. Об этом можно судить хотя бы по тому, что его грудь украшали уже две медали Царя Давида. Это в двадцать пять‑то лет! Иные ветераны и при уходе в отставку едва‑едва одну имеют. Бронзовую, третьей степени.

За успешное выполнение задания Кархону было обещано «золото». А первая степень – это даже среди разведчиков его ранга нечто совершенно запредельное. Например, у достопочтенного Элиши бар Шмаэля (орденского генерала!) такового знака отличия пока нет. Заманчивый посул только притупил недовольство, однако сомнения так полностью и не исчезли.

Отправляться в землю Мицраим и разоблачать там какого‑то шарлатана, дерзнувшего навеять легковерным людям мысль, что он‑де является Мошиахом? (Ну, не совсем Спасителем, а как бы посланником, сыном Его. Но не все ли едино?) Словно и без дознания не ясно, что все это враки и только. Тратить время и силы специалистов уровня Ариэля на подобное… Не слишком ли дорого для их организации, финансируемой напрямую Синедрионом? Святые отцы, конечно, богаты, очень богаты, однако…

– Не рассуждай, сын мой! – рявкнуло начальство. – Не твое это дело. Выполняй то, что велено. Ишь, моду взяли, обновленцы…

Быть зачисленным в категорию «обновленцев» (именуемых также «глобалистами») Кархон не хотел. Чревато неприятными последствиями. Могут и из ордена турнуть без выходного пособия и пенсии.

Представители этого движения, костяк которого составляли молодые состоятельные люди, уже полвека призывали к пересмотру основ государственной и религиозной политики. Главным требованием их было отказаться от идеи «национальной исключительности» и «окончательно ассимилироваться» среди прочих подданных Империи, более тесно интегрировав Великую Иудею в Pax Romanum. Это после стольких‑то лет упорной борьбы за независимость! Да предки в гробах перевернутся и проклянут недостойных потомков своих!