Анастасия Анфимова - Отважная лягушка

Что могут подумать прохожие, увидев его торчащим у ворот Асты Бронии, подобно выпрашивающему подаяние нищему?

К счастью, ждать пришлось недолго.

— Вы звали меня, господин? — едва шагнув за ворота, поклонилась Риата.

— Да, — приосанился молодой человек. — Твоя хозяйка приказала выдать мне деньги.

— Слушаюсь, господин, — кивнула женщина, протягивая руку.

"О мудрая Фиола и справедливая Цития, — мысленно взывал Олкад, нехотя подставляя ладонь. — Неужели она хочет вернуть мне те три риала? Это же издевательство! Пусть Брония сама защищает девчонку за такие деньги!"

Но по мере того, как рабыня аккуратно отсчитывала жёлто-красные кружочки, настроение адвоката стремительно улучшалось.

— Пять, господин? — негромко спросила Риата.

— Пять, — величаво кивнул тот.

— Госпожа больше ничего не велела мне передать?

— Нет, — с трудом скрывая ликование, покачал головой молодой человек, поспешно пряча монеты в тощий, привязанный к поясу кошелёк.

Поднявшись в свою квартиру, он первым делом отправил Жирдяя в трактир, вручив слегка обалдевшему рабу сразу четыре риала, а потом долго рассматривал каждый золотой, поднеся его вплотную к крошечному огоньку масляного светильника. И хотя денежки выглядели достаточно потёртыми, всё же с первого взгляда становилось ясно, что их отчеканили уже в правление Константа Великого. То есть уже после того, как Лаций Юлис Агилис якобы уплыл с женой в Некуим. Как же тогда эти монеты оказались у его дочери? Неужели Ника все-таки самозванка?

Но Олкаду почему-то очень не хотелось в это верить, и он попытался отыскать хоть какое-то объяснение появления у девушки империалов. На ум сразу же пришёл канакернский купец, на корабле которого она приплыла на Континент. Вероятнее всего, его и Лация Юлиса Агилиса связывают какие-то деловые отношения. Иначе зачем консулу каждый год пускаться в такое рискованное плавание? И хотя объяснение показалось ему довольно правдоподобным, адвокат тем не менее пообещал себе выяснить источник денежных средств клиентки.

Услышав, как хлопнула входная дверь, молодой человек торопливо сгрёб золотые кругляшки в кошель, который сунул под одеяло.

Шмыгая носом, Жирдяй выставил на стол большую миску варёных бобов с ароматной мясной подливкой, три ещё тёплые лепёшки, миску оливок и кувшин вина. Олкад принюхался. Судя по запаху, трактирщик расщедрился и налил внутрь явно не своего обычного пойла, а что— то получше.

Сделанный на пробу глоток полностью подтвердил его догадку.

Поглядывая на господина с голодной жадностью, раб палочкой приоткрыл массивную крышку жаровни и ссыпал внутрь свежую порцию древесного угля.

С наслаждением пережёвывая кусочки молодой свинины, приправленные чесноком, лавровым листом и прочими специями, Олкад вспомнил о своей встрече с Клеаром и злорадно усмехнулся. Пусть он и не верховный жрец храма Дрина, но и ему удалось устроить себе маленький праздник в честь владыки недр.

Сегодня утром вернувшись с рудника, где он едва успел перехватить спешившего в столицу гонца с охраной из пяти уже порядком измотанных дорогой всадников, Ротан заскочил к Асте Бронии, чтобы передать Риате распоряжение хозяйки, и направился в святилище бога-покровителя Этригии. Но присматривавший за занятыми уборкой рабами служитель сообщил, что преосвященного нет в храме и появится он только к вечернему жертвоприношению.

Понимая, что во время церемонии переговорить с ним вряд ли удастся, а закончится она поздно вечером, когда адвоката уже не пустят в тюрьму к своей подзащитной, молодой человек решился побеспокоить Клеара дома, хотя и опасался, что подобная дерзость тому вряд ли понравится.

Но в данном случае желание произвести впечатление на Нику Юлису Террину придало ему смелости. Пусть девушка знает, что он не бросает слов на ветер. Обещал узнать, в чём её обвиняют, — сделал; сказал, что вечером придёт, — пришёл.

Олкад легко отыскал жилище верховного жреца. Однако раб-привратник сухо сообщил, что хозяин никого не принимает, так как собирается в гости. Молодой человек назвал своё имя, место службы и попросил передать, что его дело не займёт много времени.

Ротан не слишком рассчитывал, что столь влиятельный человек снизойдёт до беседы с простым вторым писцом, но невольник неожиданно быстро вернулся и пригласил его в дом.

С первых же слов хозяина стала понятна причина такого внимания. Он собирался в гости к Косусу Антону Кватору, совладельцу рудника "Щедрый куст", и, видимо, предположил, что писец выполняет какое-то его поручение. Однако, когда узнал истинную причину визита, сильно разозлился, стал кричать и даже приказал гнать наглеца из дома!

Попивая мелкими глотками совсем недурственное винцо, молодой человек гордо расправил плечи, вспомнив, как заставил сановного собеседника смутиться, напомнив о законах Империи, которые обязаны соблюдать даже верховный жрец Дрина, и продемонстрировал подписанное эдилом разрешение на посещение тюрьмы Олкадом Ротаном Велусом, адвокатом девицы Ники, обвиняемой в святотатстве.

Возможно, с преосвященным сыграло злую шутку раздражение, или он просто хотел как можно быстрее отделаться от докучливого посетителя, только высказанные им претензии к госпоже Юлисе звучали настолько расплывчато и неопределённо, что писец опешил, решив, будто тот намеренно вводит его в заблуждение. Вот только какие-либо дополнительные сведения Клеар отказался дать, при этом издевательски ссылаясь на закон.

— На суде всё узнаешь, — ядовито улыбаясь тонкими губами, сказал он. — А сейчас мне некогда. Сами уйдёте, или приказать рабам вас проводить?

Сохраняя достоинство, Ротан гордо удалился, не обращая внимание на кривые ухмылки невольников верховного жреца. Считая Нику Юлису Террину далеко неглупой девушкой, он понимал, что та явно не удовлетворится подобной формулировкой, ибо фактически Клеар так ничего и не сказал. И как на основании таких пустых слов строить защиту?

В робкой надежде получить хоть какие-то дополнительные сведения, Олкад заглянул в базилику (здание, где заседал городской совет, хранились архивы, и в непогоду проводились заседания суда). Увы, но его встретили только массивные двери, всё ещё закрытые по случаю дриниар.

В конец расстроенный писец отправился домой, намереваясь сосредоточиться на составлении речи, в которой собирался разжалобить сердца судей и зрителей рассказом о тяжкой доле дочери Лация Юлиса Агилиса.

Но перед этим в поисках вдохновения или в растерянности решил немного побродить по форуму, полюбоваться на скульптуры, некоторые из них вполне могли бы украсить даже площади Радла, и послушать, о чём судачат праздно шатающиеся гуляки.