Ванда Алхимова - Семь горных воронов [litres с оптимизированной обложкой]

– А на что ты готов ради меня?

Миледи наклонилась вперед, так, что ее обнаженные белоснежные груди оказались у Ройле прямо перед глазами.

– На все, – глухо ответил тот. – Скажешь на меч броситься – прямо сейчас брошусь.

– А убить человека ради меня сможешь?

Миледи подалась еще ниже, и теперь ее дыхание щекотало Ройле губы и лицо.

– Любого, на кого укажешь.

Ройле смотрел на нее преданным, как у собаки, взглядом, в котором было столько эмоций, что у миледи невольно пробежал по спине холодок.

– Даже если правда будет не на моей стороне? – прошептала миледи и провела прохладными пальцами по его лицу. Пальцы замерли на губах.

– Для меня всегда будет только одна правда – твои желания, – хрипло ответил Ройле. – Можешь считать меня своей собакой, дрессированным медведем, троллем, который исполняет все твои повеления. Я весь твой, потому что ты подарила мне так много, что не расплатиться до конца жизни.

– Но ты же понимаешь, кто я? – Миледи осторожно поцеловала его, прикрывая глаза. – Знаешь, какое у меня сердце и что может случиться с тобой?

– Знаю, но это не имеет никакого значения, – ответил Ройле, ловя ее губы.

Миледи соскользнула со стола, и они снова сплелись в жарких объятиях, теперь уже на полу.

Большая королевская охота отъезжала от дворца за два часа до рассвета. Всего собралось около ста пятидесяти человек одних только придворных, не считая охотников, загонщиков и псарей.

Среди охотников были женщины, одетые в темные укороченные платья и сидящие в седлах по-мужски. Между ними находилась и миледи Воронов. Она ловко управлялась со своим вороным и даже в буро-зеленом одеянии и охотничьей шапочке без полей выглядела неотразимо. Ройле шел пешком, стараясь держаться рядом с ее мерином. Нес арбалет и стрелы своей госпожи.

Старший Ворон подъехал к матери и пустил жеребца шагом. Конь всхрапывал и косился на мерина, норовя укусить.

– Миледи, вы до сих пор не пришли к нам в покои, – начал разговор сын, – мне бы хотелось пригласить вас на обед.

– О, разумеется, я приду, – улыбнулась ему мать. – Вернемся с охоты, и я отправлюсь посмотреть на твоих детей.

Ворон про себя отметил, что она не сказала ни «на твою жену», ни «на своих внуков».

– С тобой также хочет повидаться Лиран Приморский, – добавил Старший. – Может, встретитесь у нас? Посидим за столом.

– Прекрасная идея, – кивнула миледи, прислушиваясь к звуку рогов: где-то далеко впереди уже подняли зверя.

– Я бы хотел спросить, миледи… – Старший Ворон прочистил горло и неловко прикоснулся затянутой в кожаную перчатку рукой к локтю матери. – Действительно ли вы не гневаетесь на меня и мою жену за мой выбор?

– Разумеется, нет. – Миледи повернулась к сыну лицом и улыбнулась. Улыбка вышла очаровательной, но серые глаза смотрелись странно холодными. – Ты же мой первенец. Лучший. И выбор весьма неплох: ты породнился с королем, хотя, возможно, и не с тем, с кем стоило бы. Но что ворошить прошлое, когда у тебя уже двое детей и третий на подходе?

Миледи тоже слегка пожала сыну руку. Старший Ворон вспыхнул, как мальчик, и с трудом выговорил:

– Вы не можете себе представить, как мне стало легко. И как я счастлив. Я бы хотел искупить свою вину и что-нибудь подарить вам. Например, замок в горах. Отстрою его из белого мрамора, и…

– Не стоит. – Миледи отпустила его руку и посмотрела вперед. – Мне достаточно Твердыни.

Все уже ушли далеко в лес, и доносились только затихающие звуки рогов. Миледи некоторое время прислушивалась, а потом протянула к Ройле руку. Тот поспешно взвел арбалет, положил стрелу и передал оружие госпоже. Миледи взяла на прицел ближайшие кусты. Старший Ворон молчал.

– То есть, конечно, можешь и подарить, но только какой-нибудь пустячок, – негромко сказала миледи, карауля что-то, слышное одной ей. – Какую-нибудь безделицу у тебя дома, о которой ты и сам не знаешь.

– Я вроде обо всем знаю, – задумался сын. – А о чем не знаю, оно того и не стоит.

– Этого будет вполне достаточно, – быстро ответила миледи.

– Хорошо. Что бы это ни было, оно уже твое, мать, – согласился Ворон.

В этот момент из кустов выскочила перепуганная лань. Увидев всадников, она на секунду растерялась и замерла: тонконогая, хрупкая, вся словно очерченная одной линией. Сухо щелкнула тетива, лань вскрикнула почти по-человечески, рухнула на бок и забилась в траве. Ворон смотрел, как затихают ее судороги, а потом перевел взгляд на мать. На лице миледи застыло хищное победное выражение, глаза зло и торжествующе смеялись.

– Поедем, там самое интересное начинается, – кивнула мать, возвращая арбалет Ройле. – А ты освежуй тушу: я хочу на обед парного мяса.

Ночью главнокомандующий Бран очень плохо спал, его мучили кошмары. Как будто он тонул в черной холодной крови, соленой и горькой. Кровь заливала горло и ноздри, липла изнутри к глотке, лорд Бран задыхался, бился и наконец проснулся мокрым от пота и на сбитых простынях.

Сам не понимая почему, Бран вдруг понял, что ему необходимо переговорить с Роландом. Лорду главнокомандующему не нравилась идея с опережением врага. Наоборот, он считал, что следует объединить силы с Приморьем и организовать оборону. Развязывать первыми большую войну значило подвергать всю страну серьезным испытаниям. Лорды рвутся в бой, но каково придется их ленникам и простым селянам? Да и горожан обложат дополнительными налогами, в том числе самым страшным – придется отдавать своих сыновей в войско.

Над башнями дворца блестели мелкие звезды. Двор только что покинула королевская охота. Бран поднялся с ложа, прислушиваясь к затихающему цокоту копыт и гулу голосов.

Он и Роланд остались в городе проводить подсчет сил в армии. Роланд весь горел от возбуждения, а Бран никак не мог успокоиться. Возможно, сказывалась возрастная разница почти в пятнадцать лет, а возможно, что Бран водил войска в битву на рубежах Пустоши, где навидался войны во всей ее беспощадности что к ратникам, что к мирным жителям.

Роланд же ковал свою славу рубаки в стычках с разбойниками и залетными отрядами из королевства Лугайда. С обеих сторон это были юные горячие сыновья лордов, грезившие легендарными подвигами героев из баллад и легенд. Умирали они быстро и весело, а отцы с обеих сторон закрывали на эти смерти глаза: мирный договор считался нерушимым. Но в сердцах копилась черная ненависть, от которой они гнили заживо, превращаясь в переполненные ядом пульсирующие сосуды, грозящие взорваться в любой момент.

Бран подошел к зеркалу и пощупал лицо. Под глазами наметились круги, веки отекли, борода свалялась. Лорд главнокомандующий позвал слугу, и тот помог ему привести себя в порядок.