Ванда Алхимова - Семь горных воронов [litres с оптимизированной обложкой]

Она стояла у окна, и на нее лился дневной свет. В этом рассеянном свете миледи Воронов казалась невозможно молодой и трогательно миловидной: нежная белая кожа, чуть заметный румянец, четко очерченные тонкие губы, глубокий взгляд прозрачных глаз. Гордый замер на пороге, уставившись на мать.

– Я ненадолго, – кивнула ему миледи. – Ты искал ночью убийцу?

– Искал, – ответил Гордый.

Он прошел мимо матери к столу, налил себе вина, упал на постель и залпом осушил бокал. Прикрыл веки, всем видом показывая, что ему наплевать на ее присутствие в комнате.

– Ты опоздал, – снова прозвучал голос миледи. – Убийца ночью покинул город через Весенние ворота.

В одну секунду Гордый оказался на ногах, вплотную к матери. Он смотрел на нее сверху вниз, стиснув зубы.

– Что ты мелешь?

В ответ миледи спокойно, не торопясь, отвесила ему звонкую оплеуху. Удар белой маленькой руки внезапно оказался настолько сильным, что у Гордого мотнулась голова, а во рту появился привкус крови.

– Если ты еще раз посмеешь мне дерзить, я тебя накажу, – холодно сказала миледи своему застывшему сыну, схватившемуся за лицо. – Повторяю: убийца покинул город через Весенние ворота. Я увидела это в птичьей крови сегодня ночью.

Гордый побледнел, словно снег. До него дошел весь смысл сказанного: мать признавалась в чародействе, открывая свою тайну. А кроме того…

– Если он ушел через Весенние ворота, значит, без сомнения, был шпионом Лугайда, – сказал Гордый, во все глаза глядя на миледи.

– Да, – кивнула та. – Мне это не нравится, но Эннобар не желает меня слушать, и война уже развязана. Могу сказать одно: ищи других. Тех, кто подсматривает, подслушивает и доносит своим хозяевам.

Миледи стояла на открытой галерее и наблюдала, как внизу Ройле бьется на мечах с учителем – нанятым за плату старым фением Этаном Бронзовым, который когда-то был оруженосцем самого Вепря. У фения отсутствовал левый глаз, в груди все хрипело и булькало, руки слегка тряслись, но удары он наносил точные, быстрые и сильные.

Ройле отбивался с самым мрачным видом. Ему не нравилось отражать удары по правилам искусства, то закрываясь щитом, то самому пытаясь найти слабое место в защите фения. Этан ловко отразил удар щитом, принял на себя тяжесть противника, чуть отступил, и Ройле «клюнул» вперед.

Меч плашмя ударил Ройле по защищенной кольчужным воротником шее.

– Убит.

– А-а!

Ройле от злости отшвырнул свой меч в сторону, а щит с маху бросил в каменную колонну.

– Если бы у меня была моя палица, я бы убил тебя с двух ударов! – рявкнул он.

Глаза Ройле горели, щеки полыхали румянцем, кулаки сжимались. Он был в бешенстве. Этан пожал плечами и опустил меч, пожевывая синеватыми губами.

– Ты сильнее и моложе, но воинское искусство – это не только сила, но еще ум, опыт и приемы. Мы занимаемся уже почти неделю, а ты все веришь в свою булаву. Хорошо, неси ее сюда и покажи, что умеешь.

Ройле сверкнул глазами, как медведь-шатун, стянул кольчужные рукавицы и побежал за булавой. Этан поднял голову и прикрыл глаза. Ветер шевелил выбившиеся из-под шлема седые пряди, а левая часть лица подергивалась в тике.

Заслышав топот возвращавшегося Ройле, старик открыл глаза и принял стойку. Ройле налетел на него с разбегу, стремясь сбить с ног и огреть палицей по шлему. Этан неожиданно ловко для своего возраста и приземистой фигуры увернулся, рубанул мечом открывшегося Ройле по боку.

– Убит, – сказал старый фений, глядя в лицо растерянному Ройле.

Лесоруб хлопал ресницами, а Этан смотрел на него выцветшими голубыми глазами.

– Ты можешь быть сильным, как горный лев, – произнес старик. – Но что с того толку, если ты не способен предугадать действия противника? Надо быть не только сильным, но и быстрым. Змея жалит горного льва – и вот он мертв, хотя одним ударом лапы мог оставить от нее лишь мокрое место.

Ройле недовольно посмотрел на него, положил палицу на землю и взял обратно щит и меч. Встал в стойку. В сгущающихся сумерках снова зазвенела сталь.

Миледи плотнее закуталась в свой меховой плащ. Осень вступала в свои права, передавая привет от зимы, и влажный холодный воздух проникал под одежду, вытягивая тепло.

Этан остановил бой и начал поучать Ройле: показывал ему, как рубить под коленку, как отражать удар снизу, нацеленный в бедро. Ройле внимательно слушал, повторял движения. Миледи спрятала руки в рукава, а нос – в опушку воротника. Она чуть улыбнулась. Ройле возвышался над стариком, и вместе смотрелись они немного забавно.

Наконец Этан убрал меч, взял щит и пошел, прихрамывая, со двора. Ройле остался один и вдруг вскинул голову, словно наконец почувствовал взгляд миледи. Она перегнулась через перила и улыбнулась ему. Ройле сразу расцвел, тоже схватил свое оружие и бегом помчался по каменной лестнице наверх. Он остановился прямо перед миледи, жадно глядя на нее блестевшими глазами и улыбаясь во весь рот.

Миледи Воронов осторожно положила ему на грудь руку: кольчуга холодила кожу даже через теплую замшевую перчатку. Трогать обтянутую кольчугой грудь Ройле было все равно что прикасаться к заледеневшей скале.

– Эннобар объявил войну Бресу из Лугайда, – сказала миледи, рассматривая плетение железных колечек.

– Война? – переспросил Ройле. – А когда выступает войско?

Миледи подняла на него взгляд.

– Ты тоже хочешь пойти?

Ройле замялся.

– Пятьдесят тысяч воинов из Серых гор придут под знамена Эннобара, и среди них – пять моих сыновей, – сказала миледи. – Я плачу войне щедрый налог. Ты крестьянин, война не твое ремесло. Тебе вовсе не обязательно идти.

– Я сделаю, как ты скажешь.

Ройле смотрел на нее влюбленным взглядом.

– Эннобар приведет в Лугайд три войска, это будет быстрая и победная война, – сказала миледи. – Но почему-то сердце мое против того, чтобы ты пошел. Хотя и вижу, что ты уже загорелся и мнишь себя в гуще сражения, героем.

Ройле густо покраснел и опустил голову. Миледи обняла себя за локти, и на лице ее отразилась напряженная душевная борьба.

– Я могу отпустить тебя на войну со своим младшим сыном, – сказала она. – Старший Ворон обещал, что не пустит его в сражение, а будет использовать на посылках. И если ты дашь мне слово, что не станешь рваться вперед, когда начнется сражение…

– А что я тогда буду там делать? – почесал в затылке Ройле.

– Наблюдать за боем и выполнять поручения моего младшего сына, – пожала плечами миледи. – Может, тебе и доведется принять участие в стычке, но уже после того, как лучники прекратят обстрел. Ваше дело – уцелеть. Обещаешь?

– Даю слово, – горячо заверил Ройле, глаза которого опять радостно заблестели.

– А если я скажу – нет, останься со мной? – вдруг резко спросила миледи.