Ирина Шевченко - Демоны ее прошлого

У Нелл все получалось, что-то сразу, что-то со временем.

И сыр, и лепешки, и густая острая подлива. И овечью требуху она готовила с травами и специями, убивавшими даже намек на неприятный запах. Гусей и уток сама резала и общипывала, тушила в большом котле, раскладывала по горшкам, заливала жиром и спускала в погреб. Жир застывал, и мясо в нем хранилось долго.

И шить она худо-бедно научилась.

Только прялка ей долго не давалась, хотя лишь в этом занятии и был смысл. Не ради ниток. Шерсть Оуэн продавал сырцом, а прясть ее заставлял для другого. Терпение тренировать. Концентрацию. Моторику. Вспоминать и учиться заново. Потому что ферма — это не ее.

Но Оуэн ошибался, она привыкла бы.

Если бы он остался — привыкла бы, как потом приучила себя к сигаретам, то ли назло ему, то ли от безысходности. Нашла в его вещах мятую пачку и выкурила все зараз, кашляя, утирая слезы и сдерживая приступы тошноты.

После нашла другие сигареты — тонкие, приятно пахнущие табаком и мятой. Они лежали в изящном дамском портсигаре в зачарованной от губительного времени шкатулке, которую Оуэн держал под кроватью в старом чемодане. Там был только этот портсигар, длинный мундштук и фотоснимки, вложенные вместо конверта между двумя документами.

О женщине с фотографий Оуэн никогда не рассказывал, но из бумаг Нелл узнала ее имя — Вилма.

— Хорошо, Вилма, — сказала она ей, вставив тонкую сигаретку в мундштук. — Пусть будет так, Вилма, — кивнула, разжигая огонек на кончиках пальцев. — Забирай его. А я… Я заберу твой портсигар, Вилма. Неравноценный обмен, но я согласна.

Портсигар она сохранила. За два с половиной года сигареты и воспоминания о ферме прочертили границу между давним прошлым и зыбким настоящим. Без этого встреча с Аланом и Сюзанной была бы слишком болезненной, а так — оцарапало вскользь по затянувшейся ране, но швы уже не разойдутся. Главное, чтобы удалось договориться со старыми знакомыми. Иначе придется уезжать, а Нелл этого не хотела. Снова мотаться по провинциальным городкам в поисках работы, зная, что для мага со свидетельством младшей школы не найдется ничего стоящего и вырученных мелким колдовством денег хватит лишь на еду и оплату съемного жилья? В академии же со второго года обучения можно подыскать приработок к стипендии, а после окончания… Нелл не любила загадывать, но и совсем не думать о таком не могла. После окончания она получит диплом, который откроет перед ней лучшие перспективы. И возраст будет еще не тот, когда уже поздно устраивать судьбу.

Однако присутствие Алана и Сью ставило эти планы под угрозу, и всякая сентиментальность была задвинута на задний план. Нет памяти, нет боли. Есть проблема, которую нужно решить.

Видимо, так думала не только Нелл. Получаса не прошло после разговора с Сюзанной, как появился ее супруг. Нелл все еще сидела на скрытой кустами скамейке, словно знала, что не нужно спешить с возвращением в общежитие, и почти не удивилась, когда Алан присел рядом.

— Ты не можешь ничего рассказать или не хочешь? — спросил он без предисловий.

— Не вижу смысла. Случившегося уже не изменить, да это и не нужно. Разве тебя чем-то не устраивает твоя жизнь?

— А твоя? Твоя жизнь тебя устраивает?

— Вполне.

Хотелось верить, что он не уподобится жене и не сбежит, сердито сжимая кулаки и вымещая злость на подвернувшихся под руку ветках. Прежний Алан так не поступил бы, но кто знает, вдруг привычки в семье передаются подобно инфекциям?

— Я сказала Сью, зачем я здесь и чего хочу. Думаю, наши желания совпадают. Всем нам выгодно сохранять прежнее положение вещей и не создавать проблем себе и друг другу. Ты же не хочешь проблем?

— Ты мне угрожаешь? — рыкнул Алан. Синие глаза потемнели от гнева. — Угрожаешь моей семье?

— Я? — Голос дрогнул, но не от страха, а от незаслуженной обиды. Если бы Нелл могла взглянуть на себя со стороны, вместо сдержанной молодой женщины увидела бы растерянную девчонку, готовую вот-вот расплакаться. В следующую секунду она взяла себя в руки и покачала головой. — Не угрожаю. Неверно выразилась, прости.

— Ты прости, нервы, — проговорил он, отворачиваясь.

Заметил. Понял. Но не поверил, иначе не вытащил бы из кармана складной нож и не положил бы его на скамью между ними.

Объяснений не требовалось.

Нелл взяла нож, открыла лезвие.

— Я действительно не хочу проблем, — пробормотал Алан. В глаза не смотрел — только на ее руку, с которой покатились на траву алые капли.

— Пусть моя кровь станет залогом, — произнесла Нелл ритуальную фразу. Она так торопилась покончить с этим, так крепко сжала лезвие, что рассекла ладонь слишком резко и глубоко, но боль не мешала говорить: — Клянусь, что не желаю зла и не причиню его намеренно ни тебе, Алан, ни Сюзанне, ни вашим детям.

— Намеренно? — уточнил он, морщась.

— Я могу ручаться лишь за свои поступки, а не за их последствия. И от других не прошу большего.

Она протянула ему нож. Несколько минут назад готова была поверить на слово, но Алан сам напомнил о том, как далеки те времена, когда они могли доверять друг другу. Выслушав ответное обещание, достала из сумочки платок и портсигар. Платком перетянула порез. Закурила.

— Так странно, — в пустоту произнес Алан.

Нелл промолчала, и он, поняв, что говорить уже не о чем, ушел.

Она тоже не видела причин задерживаться в парке. Нужно было вернуться в общежитие, перевязать руку и немного поспать, ведь ночью ей этого толком не удалось. Причину, по которой она не выспалась, Нелл старалась не вспоминать, надеясь, что и причина не вспомнит о ней.

Копание в архивах не дало результатов. Как сообщали газеты, отец Хелены, Эрик Вандер-Рут, работавший когда-то все в том же Глисетском университете, скончался от сердечного приступа, спровоцированного резким оттоком сил, — в среде магов явление нередкое. Что сталось после с его женой, действительно ли она вышла замуж и сменила имя, выяснить не удалось. О младшей сестре Хелены упоминали только в заметке о похоронах. Больше всего информации было о Йозефе Вандер-Руте, но, невзирая на его заслуги перед наукой, милорда Райхона давно покойный основатель знаменитой династии демонологов не интересовал.

Когда Оливер покинул библиотеку, солнце уже клонилось к закату. Подумалось, что неплохо бы компенсировать пропущенный обед плотным ужином, но идея эта была подхвачена потоком других мыслей, а те унесли и ее, и самого ректора не в сторону столовой, а к третьему женскому общежитию. Снова. Простая логика: близится время ужина, который Элеонор, в отличие от него, вряд ли захочет пропустить, и можно перехватить ее по пути. От решения объясниться Оливер не отказался, а раз так, то и откладывать разговор не стоило. Впереди ночь, а именно по ночам, как известно, обостряются зубная боль и муки совести, и он не желал, чтобы Элеонор терзалась сожалениями до утра. Да и самого подобная перспектива не прельщала.