Ирина Шевченко - Демоны ее прошлого

— Здравствуйте, милорд. — Элеонор вышла из аудитории и приблизилась, изобразив приветливую улыбку. Протянула журнал.

— Здравствуйте, мисс, — кивнул Оливер. Положил журнал на подоконник, открыл здоровой рукой и уткнулся в списки, выискивая графы с отметками о неявке. На девушку не смотрел — незачем, он прекрасно помнил, как она выглядит на лекциях. Помнил, что форменное темно-синее платье смотрится при ее бледности траурным. Что волосы она зачесывает назад и собирает в узел на затылке, отчего становится похожа на мраморную статую с аккуратной гладенькой головкой и застывшим отстраненным лицом. — Вам известно, по каким причинам мисс Осгуд и мистер Вестлей не пришли сегодня на занятия?

— Мисс Осгуд подвернула ногу по пути на факультет. Сейчас она в лечебнице и пробудет там до конца дня. Мистер Вестлей на выходные уезжал домой, его поезд прибывает в Ньюсби около полудня, а в академию Карл доберется только к вечеру. Вы подписали ему разрешение еще в пятницу.

— В пятницу? — нахмурился ректор. — Видимо, я забыл об этом из-за Осеннего бала. Из-за подготовки к балу, я хотел сказать. Спасибо, что напомнили.

— Не за что. Что-нибудь еще, милорд?

— Нет. Хотя… Нужно как-то решить этот вопрос.

— Какой вопрос?

Голос девушки дрогнул, но Оливер и тогда не поднял на нее глаз.

— С учетом посещений, — ответил он. — Информация должна быть у меня и в те дни, когда у меня нет лекций, а срываться каждый раз, как сегодня, не совсем удобно.

— Если вас устроит, в такие дни я могу готовить пояснительную записку по отсутствующим и оставлять ее у вашего секретаря после первой пары.

— Нет, это не выход, — покачал головой Оливер. — Пешком дорога в главный корпус занимает около десяти минут, и это в хорошую погоду. Вы не сможете бегать туда-сюда и в дождь и в снег. Пожалуй, оставляйте записку у секретаря кафедры, а он будет передавать мне данные по телефону.

— Хорошо, милорд.

Первой мыслью было сказать Элеонор, чтобы она сама телефонировала ему с кафедры, но зачем? Зачем ему слышать дважды в неделю ее голос, особенно когда он звучит так безразлично?

Да и вообще, глупости все это. Побочный эффект.

— Как ваша рука, мисс Мэйнард? — Он решился посмотреть на нее, и выяснилось, что девушка и сама не глядит в его сторону.

— Уже зажила, благодарю.

— А моя еще… вот…

Она взглянула. Быстро. Коротко. На перевязанную руку, в глаза.

— Уверена, это ненадолго. Все пройдет.

Как будто и не о руке.

Но права, конечно. Пройдет.

Нелл помнила первичные симптомы одержимости. Затрудненное дыхание, обильное потоотделение, тремор и судороги конечностей, резкое повышение или же понижение температуры, ухудшение слуха и зрения и неспособность сконцентрироваться на собственных мыслях. Человек, чье тело избрала вместилищем потусторонняя сущность, постепенно теряет над собой контроль, и им овладевают чуждые идеи и желания, справиться с которыми может только опытный экзорцист.

По всем признакам, от взмокшей спины и дрожащих пальцев до странных желаний, Нелл была одержима. Но духи и демоны не имели к этому отношения, и на помощь заклинателя рассчитывать не приходилось, только на собственную выдержку и благоразумие. Она понимала причины своего состояния, а как говорят целители, если знаешь истоки недуга, найдешь и лекарство. Недуг Нелл проистекал из длительного одиночества, привычного и вполне комфортного, за время которого она уверилась в том, что просто не способна уже испытывать некоторые эмоции. После Оуэна ни один мужчина не вызвал у нее интереса, ни разу не возникло мысли продолжить завязавшееся знакомство. А потом… Шок — кажется, так это называется, когда из-за потрясения не осознаешь сразу всей глубины проблемы. Например, продолжаешь идти, не чувствуя боли в сломанной ноге, или отвлекаешься на вопросы, которые кажутся более существенными, чем проведенная со случайным любовником ночь. Но это состояние не вечно. В какой-то момент боль прорежется, а на смену невнятным волнениям придет четкое понимание, что самое ужасное в той случайной ночи не то, что она была, а то, что теперь не получается о ней забыть. Можно не думать, отвлечься на время, но после все равно накатит, захлестнет горячей волной ощущений и навязчивых образов. И это — если не видеть его. А если видеть…

Видеть в Оливере Райхоне, как прежде, преподавателя у Нелл не получалось. Она до последнего надеялась, что в атмосфере учебного корпуса все будет иначе, но стоило им встретиться, стало ясно, насколько наивны эти надежды. Она даже смотреть на него не могла, опасаясь, что не справится со своими желаниями. И хотелось ведь немногого — лишь коснуться. Коснуться его лица, провести пальцами по щеке, по волосам… обхватить руками шею, с силой притянуть к себе, прижаться всем телом, губами впиваясь в губы…

«Переведусь», — твердо решила Нелл, вернувшись в аудиторию.

На общем потоке хуже не будет: Алан и Сью и так знают, что она здесь, а больше ей прятаться не от кого. Только от Оливера. Если не видеться с ним постоянно, со временем она избавится от этой одержимости. А чтобы быстрее, можно роман закрутить, не формальный, а настоящий, со всеми вытекающими. С тем же Тэйтом — почему бы и нет? Связь без обязательств, в качестве профилактики.

Звучало как рецепт целителя: в качестве профилактики болезненных фантазий о ректоре потреблять молодых здоровых алхимиков не реже двух раз в неделю в течение месяца, для закрепления эффекта после небольшого перерыва курс лечения повторить.

Нелл всерьез настроилась испробовать этот рецепт, но вечером, когда после прогулки Тэйт хотел ее поцеловать, отвернулась, подставив щеку.

И на следующий вечер — тоже.

На ужин к Гринам в среду Оливер явился не в лучшем настроении, и от хозяев это не укрылось.

— Проблемы на работе? — сочувственно поинтересовалась Элизабет.

Милорд Райхон махнул рукой, с которой Эдвард накануне снял повязку.

— С головой у меня проблемы, — решился на маленькую откровенность.

В понедельник он напомнил деканам, что они должны сдать графики семестровых зачетов. Вчера получил планы от всех факультетов, кроме факультета темных материй. Сегодня как раз был там, проводил семинар у спецкурса, и решил лично зайти в деканат, напомнить еще раз о зачетах. Декан Вильямс, в свое время учивший самого Оливера, выслушал, покивал, сказал, что у него нет графиков только по одной группе, но он поторопит куратора. Ни на тон последней фразы, ни на усмешку во взгляде декана Райхон внимания не обратил. А через полчаса после того, как он вернулся в ректорат, на столе у него зазвонил телефон, и старик Вильямс с отеческим укором прошамкал в трубку: «Оливер, голубчик, сдайте вы уже планы, а то милорд ректор гневается».