Всеволод Алферов - Шакал в изгнании [СИ]

Каи дорого бы дал, чтобы ехать в Старый Город, а не к Песьей площади. Двое слуг обмахивали его опахалами, еще один держал пергаментный зонтик от солнца — но все это сродни золотой клетке. Солдаты молча направляли носилки, куда приказал верховный жрец.

Когда капитан забарабанил в ворота храма, словно невидимая волна прокатилась по головам. Над площадью повисла гнетущая, пугающая тишина.

Храм Шеххана молчал.

Каи не назвал бы это осадой. Да, что-то неуловимо изменилось в воздухе. Навесы и циновки так же покрывали мостовую, воздух смердел вонью немытых тел, чесноком и чадом жарящегося масла… Но осада? Скорее, из взглядов исчезла всякая надежда. Глаза беженцев были тусклыми и пустыми.

Наконец черные створки приотворились. Поймав взгляд капитана, Каи сошел с носилок и протиснулся в щель. Один. Ворота не успели закрыться, а он уже слышал щелканье кнута — воины Раммака спешили убраться с Песьей площади.

— Кого я вижу! Первый Распорядитель? С охраной от Раммака?

Меньше всего жрец ожидал увидеть Умм Б а хри, командира храмовой дружины. Из-за его плеча нервно улыбался Хафрай, еще дальше… Верховный Солнечного Владыки, Первый Распорядитель Атамы, еще один Воздающий — на сей раз из храма Джах а та, покровителя ученых и писарей.

Все они прежде едва замечали жреца, а теперь смотрели с опаской. Они знали, что это он заварил варево — пока сами они не решались заговорить в присутствии Раммака.

— Что это, Серис? Совпадение?

Командир не произнес ритуального приветствия, и в словах его сквозила угроза, но голос дрогнул. «Он боится, — вдруг понял Каи. — Боится меня, как раньше верховного».

— Раммак следил за мной несколько дней, — устало проговорил жрец. — Его люди подстерегли меня утром и захватили в плен.

Расталкивая соседей, вперед выбрался Распорядитель Усира, еще один толстяк, неприлично тучный в голодающем городе.

— Желтый бог воплотился в тебе, Каи Серис! — заискивающе сказал он. — Мы рады видеть тебя в добром здравии!

Они увлекли его к храму и кружили, как осы над медом. «Как у кочевников… тот, кто убил старого вождя, становится новым и внушает благоговение, — думал Каи. — Я просто заменил им Раммака».

Храмовые сады едва ли отличались от площади за стеной. Дым костров тянулся в небо неряшливыми космами, повсюду пестрели шатры и палатки солдат.

— Чего он хотел? Зачем отпустил к нам? — сыпал вопросами командир дружины. Он вел Каи к аллее, вдоль которой выстроились истуканы с песьими мордами.

— Хочет, чтобы я убедил вас принять узурпатора.

— И ты… — начал Бахри, но Каи не дал ему договорить.

— Я все это начал. Глупо останавливаться на полпути, — жрец слабо улыбнулся. Бессонная ночь и безумное утро давали о себе знать: голова гудела, и он едва слышал собственные слова.

— Мы продолжали твое дело! Даже когда думали, что ты убит, — заверил незнакомый жрец. Властные команды заглушили его слова: десятники и капитаны сгоняли воинов на площадку перед пилонами.

Пройдя под увитой плющом аркой, Каи остановился. На возвышении для медитаций восседал юноша в золотой маске. Его окружали двенадцать слуг с опахалами из страусиных перьев. Жрец наскоро пересчитал края белых одежд, что выглядывали один из-под другого. Двенадцать. Число Царя Царей. Проклятье! Они раскопали даже копию маски, не хватало венца — того, что можно взять лишь в Красном дворце.

Каи обернулся к командиру, который явно руководил сборищем, но юноша опередил его:

— Желтый бог воплотился в тебе, Каи Серис! — он поманил жреца к себе. — Подойди. Твои друзья нам о тебе рассказывали.

Досадующий, обескураженный, Каи все же подступил на шаг. Взгляд подмечал все новые подробности: у возвышения расселись городские вельможи, и обилие колец, браслетов… казалось, на парня нацепили все каменья, какие нашлись в Доме Шакала.

— Мы благодарны за помощь, что ты оказал престолу, — продолжил юноша, окунув пальцы в чашу с ароматной водой. Должно быть, жрецу полагалось согнуться в поклоне, но вместо этого он процедил:

— Кто этот ряженый?

— Новый Царь Царей, — ответил Бахри и, подавая Каи пример, поклонился.

— Царь Царей? Здесь?

Парень нервно пошевелился.

— Совет достойных избрал его в полдень, — поджал губы командир. — И, видят боги, он не хуже твоего иль-Аммара.

— Сейчас не время для ссоры, — вставил юноша. И тут же сбился: — Я должен… мы должны напомнить, этот человек заранее предупредил и спас нас всех…

Наверное, паренек даже неглуп. Должно быть, он и впрямь не хуже простого, как мясник, иль-Аммара — но Каи едва не скрежетал зубами. Эта оговорка… ему хотелось встряхнуть мальчишку, кулаком сбить с губ царственное «мы».

— За какие заслуги ты его выбрал, Бахри? За смазливую мордашку? За очень близкое знакомство?

Весь храм знал, что командир питает слабость к хрупким юношам. Что же, сколько мозгов ни найдется в голове мальчика — внешне он удовлетворял запросам Бахри.

— Он сын советника Золотого двора, — вмешался Хафрай. — И он устраивает всех, кто…

— Но до выбора две луны! Князья из провинций даже не добрались до столицы!

— Городские чины нас поддержали, — пожал плечами Бахри.

Каи пробежался взглядом по сановникам. Не все, далеко не все. Хорошо, если половина совета достойных.

— От его имени дружины разгонят бунтовщиков, — между тем, говорил командир. — Нам будет, что выставить против узурпатора. Мечи землевладельцев, Серис! Ты что, не видишь, как они нам нужны?

Парень честно пытался остановить перепалку, он даже поднялся с подушек, но если Каи чего и достиг — так это положил конец представлению. В споре и гомоне даже слуги забыли о самозванце.

— Ты поведешь своих людей в бой? Против всех горожан и купцов? — Каи решил, что ослышался. — Да твое войско — плевок в пустыне!

— Не только своих, здесь дружины всех храмов.

— Ты безумец, Бахри! — выдохнул жрец. — Если утром был просто бунт, ты положишь начало войне. Наместники доберутся до города, и когда узнают…

— Хочешь сказать, ты выходишь из игры? — в глазах командира играли злые огоньки. — Теперь ты умываешь руки?

Каи попятился.

— Твоя постель — это твое дело Бахри, — сказал он. — Но я не настолько сошел с ума, чтобы за нее сражаться.

Неужели он и здесь станет пленником? Нет… Нет. К облегчению жреца, Бахри не осмелился.

— Тогда убирайся! — выплюнул командир. — Давай, беги, пожалуйся Раммаку!

— Пусть твой день будет счастливым, верховный , — Каи коротко кивнул и пошел прочь.

Жрец до того устал, что казалось — всякий предел пройден, хуже просто не бывает. Но каждый новый час доказывал обратное. Набат трезвонил по-прежнему, а усадьба Сатры казалась пустой и заброшенной. Как и вчера.