Александр Мазин - Мертвое Небо

– Данил!

Ниминоа, полуодетая, испуганная.

– Где Рудж?

Данил только головой мотнул.

– Одевайся! Быстро!

Задвинул щеколду. Демон раздери эти окна! Крыса не протиснется!

В коридоре бубнили голоса, но вламываться не пытались. Трусят. И правильно.

– Здесь только одна дверь?

– Да. Что с Руджем?

– Его взяли.

Ниминоа вскрикнула.

Данил схватил ее за плечи, произнес внятно, глядя прямо в глаза:

– Я его вытащу! Но мы должны уйти! Поняла?

Широко открытые глаза, кожа, пахнущая медом…

Данилу захотелось прижать ее к себе, закрыть от страшного мира… на несколько мгновений.

Он отпустил девушку, отстранился.

– Поняла?

– Как мы уйдем? – уже спокойнее спросила Ниминоа.

У Данила было лицо человека, для которого не существует невозможного.

Вот оно! Не зря он вспомнил разбитый светильник.

– Ты можешь погасить весь огонь в доме?

– Попробую.

Даже не удивилась, что Данил знает о ее тайне.

– Руку! А теперь сделай это!

Когда в доме разом погасли все огни, масляные лампы, факелы – солдаты Дорманожа завопили и хлынули из дверей.

– Куда, крысы?! – заревел Опос, но Дорманож хлопнул его по спине.

– Сети, быстро! Сейчас выскочит!

И точно! За спинами солдат вдруг обнаружился тот самый северянин. В правой руке – меч, левой он тащил за собой девушку.

Опос просигналил устроившимся на крыше, и приготовленная загодя сеть упала на беглецов, накрыв заодно и пару солдат.

– Есть! – удовлетворенно произнес Дорманож.– Тащите… Вот демон!

Проворный имперец полоснул мечом вверх-вниз, клочья сети полетели в стороны, и северянин оказался на свободе.

– Вторую! – заревел Опос.

Дорманож уже сорвался с места и бросился к имперцу.

Сеть упала.

– Дави его! – закричал Дорманож солдатам, и добрая дюжина их тут же навалилась на сеть сверху.

Кто-то завопил, как водится. Кто-то выругался. Дорманож подскочил к шевелящейся куче… И увидел, как из-под солдатского сапога вынырнула светловолосая голова северянина.

Мгновение – и имперец змеем вывернулся из свалки.

– Ха! – выдохнул Дорманож и опустил клинок на левую ногу имперца. Вернее, попытался это сделать. Проклятый шпион ухитрился отвести меч боевым браслетом, и клинок Брата-Хранителя воткнулся в ягодицу какого-то солдата. Солдат завопил, а северянин рванул вверх по улице.

– Стой, негодяй! – услышал Дорманож голос брата Хара.

Молодой монах вторично оказался на пути Данила.

– Арбалетчики, огонь! – рявкнул брат Опос.– По ногам, сучьи дети!

Дорманож увидел, как северянин метнулся в сторону. Арбалетные стрелы защелкали по мостовой и одна точно, попала в ногу… брата Хара. Тот взвыл, не от боли – от ярости, а имперец сдернул с него плащ и припустил по темной улице.

– Демон! – прошептал Дорманож с ненавистью и восхищением одновременно.

Псари спустили собак, и два десятка натасканных на человека псов серыми тенями пронеслись мимо Брата-Хранителя.

Однако ни они, ни даже пущенный по свежему следу гурамский следопыт так и не добрались до северянина. Псы до самого утра шарили по улицам без всякого результата. Если не считать искусанного до смерти прохожего.

Дорманожу осталось только признать поражение. Частичное поражение. Второй имперец и девчонка-колдунья в цепях были доставлены в тюрьму Братства.

Накрутив с полсотни обманных петель – город – тот же лес, только вони больше,– Данил вернулся прямо к дому. Надвинув капюшон, он бесстрашно втиснулся в толпу солдат. Те, углядев коричневый плащ, отодвигались, уступая дорогу. В лицо никто не заглядывал. А и заглянул бы, что толку? Солдаты Дорманожа – риганцы. Откуда им знать в лицо всех кариомерских святых братьев? Их же собственных монахов стараниями Данила существенно поубавилось.

Светлорожденный без помех проник в дом, уже обысканный от подвала до чердака со всей тщательностью, пробрался в собственную спальню и обнаружил, что его личные вещи стали достоянием Братства. Данила это не огорчило. Браслет с посланием, оружие и даже кошель с деньгами – при нем. Остальное не так важно. Забравшись под собственную кровать, Данил завернулся в коричневый монашеский плащ, уснул и на этот раз спал до самого рассвета.

Конец первой части

Рудж очнулся. Вокруг темнота. Под ним – охапка подгнившей соломы, брошенная на сырой каменный пол. Под полом скреблись и пищали крысы. Должно быть, выискивали путь к теплому человеческому мясу.

Рудж шевельнулся. Мышцы одеревенели от холода.

«Встань!» – приказал он сам себе. И встал, скрипнув зубами.

Три шага влево – камень, четыре шага вправо – камень. Пять шагов вперед – железо. Склизкие капли осевшей влаги.

Пить хочется… Ними… Данил… Сумел ли светлорожденный прорваться? А если сумел, то уберег ли Ними? Если Ними в руках монахов…

Рудж стиснул кулаки и глухо, яростно застонал. Крысы под полом притихли.

Кормчий постарался взять себя в руки. Думать. Искать. Итак, он в тюрьме Братства. Каменный мешок без окон. Могила для тех, кто не успел вовремя умереть. Рудж ощупал себя. Разорванная одежда. Ни одного металлического предмета. Даже пряжка с пояса срезана. Рудж подошел к двери, исследовал ее – сплошная. Значит, ее приходится открывать полностью, чтобы, скажем, накормить узника. Если, конечно, здесь узников кормят, а не позволяют мирно подохнуть с голоду. Как хочется пить! Но должны же его хотя бы допросить! Может, удастся откупиться? В конце концов, он – подданный Империи и приплыл на корабле по особому приглашению Наисвятейшего… Вздор! Какой вздор! Рудж сжал ладонями голову. Никто в Империи даже не узнает, что с ним сталось. Чего ждать от «святых братьев»? Пыток, изощренной казни? Может, он трижды пожалеет, что не умер от жажды.