Александр Мазин - Мертвое Небо

Все, кого накрыл серый туман, исчезли. Вместе с туманом. Площадь за спиной Эрда была пуста.

– О Владыка Судеб! – проговорил Данил.– Как же так?

– Мы опоздали,– спокойно произнес Сантан.– Но ты должен это видеть.

Прекрасной Орэлеи больше не было. Не было ее вишневых садов и воздушно-легких храмов. Не было ни великолепных дворцов, сложенных из желтого и белого мрамора, ни фонтанных каскадов. Кровь и пепел смешались в бассейнах увеселительных парков. Кровь и пепел запятнали солнечные площади. Данил видел, как один за другим ползут вверх страшные возы погребальных команд. Тысячи мертвых, десятки, сотни тысяч. Хуридиты не щадили никого и ничего. Орэлея. Драгоценный камень Аркиды. Как Данил любил этот город! Как любил его каждый, хоть раз ступивший на его площади! Все, что невозможно убить, сожжено, все, что невозможно сжечь, осквернено и изуродовано. Данил увидел на мостовой две отрубленные женские руки: одну – из мрамора, вторую – из плоти.

– Посторонись! – сердито крикнул погонщик.

Железный обод раздавил мрамор, а затем размазал по мостовой то, что было когда-то живым. Волы равнодушно повлекли повозку дальше. Они уже принюхались к крови. Привыкли. Людям – труднее.

– Когда-то жили в Конге такие существа, соххоггои,– сказал Сантан.

Данил бросил на него быстрый взгляд.

– Нил говорил, они были нелюди, вроде магхаров.

Сантан покачал головой.

– Нет, друг мой, они не были магхарами. Они – слуги, пережившие хозяев. Всего лишь слуги, верные и преданные, благородный Данил. И это самое страшное, воин. Слуги, взявшие то, что им не принадлежит, и возомнившие, что хозяину это понравится. А потом пришел хозяин, и ему это совсем не понравилось.

Сантан засмеялся. Данил смотрел на него с ужасом. Разум его отказывался воспринимать слова спутника. Поверить в то, что этому магу с лицом восемнадцатилетнего юноши ведомы времена до Эпохи Перемен. И не просто ведомы.

– Смотри, воин,– сказал Сантан.– Смотри и запоминай. Это избавит тебя от вредной жалости.

И Данил смотрел до тех пор, пока не понял: хватит.

Повернувшись к своему спутнику, светлорожденный вынул меч, коснулся губами клинка:

– Клянусь именем Повелителя Судеб,– произнес он.– Клянусь, что не успокоюсь, пока последний хуридский монах не отправится в Нижний мир!

Мимо катились погребальные возы, прошагал отряд воинов-моряков. Черный пепел прилип к их лицам. Никто из них не обратил внимания на человека с мечом в руке.

– Хорошо,– сказал тот, кого называли Освободителем.– Теперь ты в руках Судьбы. А сейчас пойдем, пора мне позаботиться и о благословенном Конге.

Ангтьянская гавань горела. Горели башни форта, горели торговые суда, горели военные корабли, малые и большие. Горел флагман Южной эскадры и еще два больших боевых корабля Империи. Они сражались до последнего, но сто шесть кораблей – слишком много даже для флагмана Южной эскадры. Почернел и обуглился Белый Меч Асенаров. Почернела и обуглилась кожа светлейшего Эрда. Лежать им вместе на желтом песке залива Донхен. Не такой уж плохой конец для старого воина и его меча.

Когда с тремя имперскими кораблями было покончено, эскадра Владыки владык в три залпа сокрушила все, что могло оказать сопротивление на море, а затем пятьдесят тысяч солдат-гурамиди сошли на берег. Сошли и двинулись к дворцу Владыки Конга, устилая просторные улицы Ангтьяна трупами тех, кто не успел бежать.

Три тысячи конгаев собрались во дворце. Все, кого удалось собрать Эйрис. Будь дворец Владыки крепостью наподобие той, что стояла в Далаанге, может быть, его и удалось бы отстоять. Но дворец, построенный Тилодом Зодчим, не мог противопоставить врагам ничего, кроме красоты. А красота сама нуждается в защите.

Гурамиди с ходу, обломком колонны вышибли резные двери, опрокинули дворцовую стражу и, разделившись на несколько десятков отрядов, рассыпались по дворцу. Кое-где они встречали сопротивление. Кое-где им даже приходилось отступать. На некоторое время. Но не прошло и часа, как последних защитников подняли на копья, и теперь никто уже не мешал захватчикам предаться самой веселой из солдатских игр – грабежу.

Эйрис среди убитых не было. Черные Охотники из личной стражи Владыки позаботились о ней по-своему. Шесть всадников стояли на холме в десяти милях от дворца. Причем руки одного из всадников были крепко привязаны к луке высокого седла. Эйрис не пыталась освободиться, ей было все равно. Пятеро смотрели на дорогу. И через четверть часа увидели небольшой отряд, скачущий на запад.

Только половина Черных Охотников сопровождала Эйрис-Харрок. Вторая половина задержалась: приготовить последний подарок Харрок, Возжигающей пламя.

И еще раньше, чем оба отряда соединились, полыхнуло огненное зелье в подвалах ангтьянского дворца. И Черная Эйрис смотрела на огонь, охвативший лучшее из творений ее мужа, и улыбалась. Потому что очень многим гурамиди огонь этот заменит пламя погребального костра.

И тут один из Охотников негромким возгласом привлек к себе внимание. Нечто, не поддающееся описанию, возникло в воздухе над синим заливом Донхен.

– Что это? – спросил самый молодой из Охотников.

Никто ему не ответил. Но спустя всего лишь десять ударов спокойного сердца, когда огненный демон выдохнул, ответ узнали все. Демон выдохнул – и один из больших кораблей гурамской эскадры, крутобокий четырехмачтовик с отделанными бронзой портами баллист, вспыхнул и за долю мгновения превратился в белый легкий пепел. Демон выдохнул еще раз – и еще один корабль обратился в летучий прах. И еще.

Черные Охотники переглянулись. Приятно убедиться воочию, что старейшины говорили правду: демоны дышат чаще, чем люди.

Конец четвертой части

Сантан покатал между пальцами вишневую косточку.

– В конце концов, любой город можно отстроить,– сказал он.– А вот вернуть из Нижнего мира твоего мужа – возможно ли это?

Эйрис смотрела на того, кто когда-то был ее сыном, и кожей чувствовала исходящий от него холод. И она почти верила: ему под силу вернуть жизнь Тилоду. Вернуть ему плоть, сгоревшую на погребальном костре.