Андрей Респов - Эскул. Небытие: Варрагон. [СИ]

— А у меня их отродясь не было! А тебе, дядя, чего здесь надо? Лавка Гуггенхайма так рано не открывается.

— Не так начали, — попытался смягчить я ситуацию, — я — Эскул, ученик мастера Гуггенхайма.

— Ха, свистишь, чё это старый пердун, решил на старости лет помощника взять? Да он за медяк удавится!

— Люди меняются, Тиль.

— Люди, может быть, но…

— Да, да, Тиль, я знаю и вижу, что ты тоже знаешь. Ты — хоббит?

— И что?

— И ничего. Есть хочешь? У меня есть сыр и хлеб. Воды, вот только…

— Ничего, обойдёмся, — тиль осторожно подошёл и присел рядом со мной на такой же чурбак. Я достал сыр и хлеб из обители. В инвентаре еда не успела зачерстветь. Поломав горбушку, я протянул куски половинчику, которые тот, схватив. Начал жадно кусать и торопливо пережёвывать, поглядывая на меня из-под белёсых ресниц. Я посмотрел на его исцарапанные и иссечённые ступни со следами старых плохо заживших порезов.

— Тяжело босиком? — спросил я, указав на его голые ноги.

— Обхожусь, спасибо за сыр, давно такого вкусного не ел.

— А говорят, хоббиты всё время так ходят, что это их национальная особенность.

— Ты где, дядя, такой дури набрался? По метёным улицам или по береговому песку, ещё куда ни шло. Но, например, по базару, врагу не пожелаю, иной раз такой дряни накидают или рыбью кость, к примеру, — мальчишка обиженно вытер нос и насупился.

— Ну-ну, не обижайся, Тиль, просто я, признаюсь, не местный, но людей вижу хорошо. Можно ещё вопрос?

— Валяйте, мастер, — паренёк вновь был в хорошем расположении духа, настроение менялось, как осенний ветер.

— Вот, не пойму, Тиль. Ты же вор? Укради себе сапоги и ходи нормально.

Опять что-то не то сказал. Половинчик сидел темнее тучи. Неловко вышло. Парень мне понравился с первого взгляда. Простотой своей, непосредственностью может. Бывает так, нравится человек, толком объяснить не можешь. Моё смущение прервал сиплый голос гоблина:

— Мастер Холиен, Тиль не из таких, он ворует только еду, да и то, когда долго нет работы и голодает. Ты же догадываешься, Эскул, что Древним не так просто жить в городе хуманов.

— А он что, тоже?.. — изумлённая инициатива половинчика была прервана звонким подзатыльником, прилетевшим от гоблина.

— Меньше будешь знать, крепче будешь спать, Тильман! Он наш, а подзатыльник ты получил за «старого пердуна», мне хоть и два века, но на слух не жалуюсь. Вот, я вам отвара из шишек медуницы принёс, не дело это, в сухомятку завтракать, — гоблин поставил перед нами глиняный широкогорлый кувшин, исходящий паром, к которому тут же присосался половинчик, обжигаясь и прихлёбывая.

Вдруг, над городом раздался протяжный вой труб, откликнувшийся с другой стороны утробным голосом сигнального рога стражи Варрагона. Воздух посвежел, небо над шпилями подёрнулось серыми клубами свинцовых туч.

Привстав от неожиданности, я увидел, как над одной из высоких башен, предназначение которых я так и не успел выяснить, герцогские вымпелы сменяются огромными ярко-оранжевыми полотнищами с изображением чёрных распахнутых крыльев в центре. Делали это те самые стражи с помощью пик с крючьями.

Город встрепенулся, затрещал стуком открывающихся ставней и лязгом чугунных запоров. Где-то раздался топот множества ног, упал и разбился горшок на соседней улице. Усиливающийся ветер гнал мусор по пустым рыночным рядам.

— Эскул, Тильман, быстро ко мне в землянку! — я впервые видел Гуггенхайма таким испуганным.

— Что это, мастер? — попытался я расспросить семенящего впереди гоблина.

— Это? Это — смерть, Холиен! — прокричал в нарастающем гуле Гуггенхайм, метким пинком отправляя половинчика в дверной проём землянки. Внутри было уютно, хоть и темновато. Алхимик бросился закрывать ставнями немногочисленные окна. Перед последним задержался, охнул, прикрыв рот ладонью. Я приблизился и из-за плеча посмотрел на то, что творилось за мутным стеклом окна.

К ветру присоединился моросящий дождь, небо стало значительно темнее. Оно словно опустилось. Казалось, можно было достать его рукой. Что-то пронеслось перед окном, царапнув по стеклу с противным скрипом. Я заметил, как побледнело лицо алхимика. Что, чёрт возьми, здесь твориться?

На улице в это время развивалась следующая часть непонятной трагедии. Из-за мутности стекла было не очень хорошо видно. Кто-то в светлом платье бежал прямо к нам вдоль закрытых лотков и прилавков. Это была женщина или девушка, волосы её были растрёпаны и мокры. Трудно было рассмотреть выражение лица, но по её рваным и судорожным движениям было понятно, что бегунья напугана до ужаса. В руках она держала какой-то горшок и неслась, вцепившись в него намертво.

— Проклятые отродья, это же Марта, молочница! — услышал я дрожащий голос гоблина у себя над ухом, — ей конец…

Тут я увидел, как перед женщиной сверху внезапно появилось существо, взмахивающее кожистыми, как у летучей мыши крыльями. Тело его, почти обнажённое, лоснилось от дождевой влаги. Фигура молочницы замерла, руки безвольно опустились, горшок выскользнул и разбился, а колени женщины подогнулись, и она опала безвольной куклой на землю. Существо взмахнуло крыльями и поднялось ещё выше.

— Она жива? Гуггенхайм? — я развернулся к алхимику.

— Пока дда… нам надо закрыть окно…

— И мы просто будем стоять и ждать в этой конуре? — я стал закипать, почему-то бездействие именно сейчас меня очень разозлило.

— Эскул, мы бессильны ей помочь, гарпии забирают всех, кто не успел сбежать, от них нет спасения!

— Нет, говоришь… Закройте за мной дверь, учитель, никому не открывайте и…надеюсь, что всё, что вы увидите останется между нами?

— Это мальчишество, Эскул!

— Со мной всё будет хорошо. Я постараюсь помочь Марте. Не обижайте Тиля…

— Глупец! — гоблин постарался перекрыть выход, я мягко отстранил старика, и, пока он не успел ещё что-нибудь сделать, быстро выбежал на улицу.

Дождь продолжал моросить, хотя ветер был уже не таким сильным. Я окинул взглядом двор. Марта так и оставалась лежать без сознания, молочную лужу из разбитого горшка дождь не успел смыть. Я посмотрел на небо. В сером мареве туч тут и там мелькали тёмные силуэты, очень похожие издали на летучих мышей. Старик назвал их гарпиями. Хм, я их почти не рассмотрел. Но, хватит рассуждать, надо хватать молочницу и делать ноги. Ещё додумывая эту мысль, я понёсся скачками к лежащей без сознания женщине. Постоянно хотелось оглянуться и я, невольно, втянул голову в плечи. Марта оказалась дамой в теле, и, даже мой приличный показатель силы, не позволил мне бежать. Перекинув её через плечо, я, недолго думая, развернулся к землянке и намеревался отступить с добычей.

Вы подверглись заклинанию Магии Разума Сон Гарпии… Вы подверглись заклинанию Магии Разума Сон Гарпии…Вы подверглись заклинанию Магии Разума Сон Гарпии