Эми Хармон - Птица и меч

Не знаю, долго ли я повторяла заклинание, — слова лились из моего разума бесконечным потоком, пока я не ощутила, что на храм надвигается ответная волна. Я подняла голову, ожидая увидеть Тираса в проеме ворот. Но вместо этого собор наполнился громким шелестом, какой могла бы издавать песчаная буря, а через мгновение каменные своды вздрогнули от какофонии птичьих голосов и хлопанья тысяч крыльев всевозможных цветов и размеров. Прихожане начали в испуге вскакивать с мест и прикрывать головы руками. Ворота собора по-прежнему стояли нараспашку, и теперь в них со свистом и ревом врывалась пернатая река. Не прошло и минуты, как высокий купол затянула воркующая воронка. Я напряженно выглядывала в ней белую голову и обагренные на концах крылья, но, как ни старалась, не могла отличить одну птицу от другой. Несколько зевак с криками выбежали из церкви, устроив давку в дверях, часть лордов надвинула капюшоны мантий, а королевская гвардия вскинула луки, всерьез намереваясь обороняться от этого нашествия.

Я завертела головой в поисках Келя — сказать ему, чтобы птицам не причиняли вреда, но тот словно под землю провалился. Я закрыла глаза и поспешила сплести новое заклятие.

Стая тут же прекратила кутерьму, птицы все как одна нырнули к скамьям и устремились за порог, растаяв в закатном небе. Собор остался стоять, опустевший и оглушенный. Теперь о случившемся напоминали лишь несколько перьев, которые медленно планировали в воздухе и порой задевали за алтарь, прежде чем продолжить свой полет.

— Что это, черт возьми, было? — наконец раздался в тишине чей-то голос.

Священник тут же принялся бормотать о дьявольских происках и силах тьмы, зажег еще одну свечу и воскурил ладан.

— Ну хватит. Представление чересчур затянулось, — заявил лорд Бин Дар, вставая.

За ним поднялся лорд Голь, а потом и другие вельможи.

— Согласен, — послышался от дверей голос короля. — Поэтому предлагаю перейти сразу к делу.

Из сотен глоток вырвался судорожный вздох. На всех устах было только одно слово — Тирас, Тирас, Тирас. Палата лордов сидела ниже травы и белее мела, их глаза испуганно шарили по сторонам, и я с трудом поборола искушение обернуться, однако осталась ждать на коленях с идеально прямой спиной и опущенными глазами, как и предписывали традиции Джеру.

Я считала шаги Тираса, пока он медленно и гулко шел по проходу, и каждый из них совпадал с двумя ударами моего сердца. Наконец он опустился рядом и положил ладони на алтарь. Глаза короля сверкали, и, несмотря на смиренную позу, его вид был видом завоевателя. Мне хотелось потребовать объяснений, разнести его в пух и прах, осыпать колкостями, но я была так потрясена, что не смогла вымолвить ни слова.

— Ты все еще здесь, — пробормотал Тирас, едва шевельнув губами.

А ты все такой же осел , — ответила я, когда ко мне наконец вернулась способность говорить. Облечение повлекло за собой слабость, но я строго велела себе продержаться еще чуть-чуть.

— Продолжайте, ваше преосвященство, — приказал король.

— Н-но… где вы были? — заикаясь, выговорил священник, и челюсть Тираса застыла от такой наглости.

— Есть люди, которые не желают, чтобы я продолжал жить, править или возвел на престол королеву. Вы из их числа?

— Н-нет, ваше величество. Разумеется, нет. Благодарение Богу, что вы здесь, — забормотал служитель, быстро творя в воздухе знак Создателя, словно тот мог защитить его от королевского гнева.

Круглые глаза под колпаком метались между пораженными лордами и коленопреклоненным Тирасом, который в нетерпении ожидал начала церемонии. Осенив себя еще одним знаком Создателя, священник развернул плечи и приступил к делу. На лордов он больше не смотрел. Я тоже.

В голове бушевал океан слов, в груди — ураган чувств, и происходившее в следующие минуты по большей части прошло мимо меня. Священник пространно благословил короля, коснувшись его век, висков, линий жизни и запястий, а затем повторил то же со мной. По его велению я возложила руки на раскрытые ладони Тираса; от совпадения их узоров и морщинок у меня перехватило дыхание, а босые пальцы ног непроизвольно поджались.

Когда священник спросил, готова ли я отдать Тирасу Дейнскому свою жизнь, разделить с ним его имя и впустить в свое тело, я смогла лишь кивнуть, хотя Тирасу досталось еще и слово. Самое короткое и важное на свете. Да . Когда священник спросил Тираса, готов ли он наделить меня своим именем и семенем, тот тоже кивнул, после чего его низкий звучный голос взметнулся к самому куполу собора.

— Да.

Священник возложил на алтарь Книгу Джеру, раскрыл ее на странице королевской династии и протянул мне перо. Я отыскала строчку с именем Тираса и недрогнувшей рукой вписала свое имя в пустое место напротив.

— Она не умеет ни читать, ни писать, — тут же запротестовал за спиной отец. — Она не может дать своего согласия!

— Может, — ответил Тирас, переведя взгляд с выведенных мной букв на Корвина. — И дала.

— Что ты наделал? — простонал отец, и его вопрос прозвучал странным эхом вопроса, который я задала ему у ворот. Впрочем, он остался без ответа.

Священник уколол наши с Тирасом пальцы и снова сложил ладони, символически соединяя жизни и родословные.

— Так записано и так исполнено в первый день Приапа, месяца плодородия. Да скрепит Создатель Слов их союз на благо Джеру, — провозгласил он, повторяя слова глашатая, который зачитывал объявление о помолвке.

В следующую секунду на меня надели корону из джеруанской руды — такую тяжелую, что я едва могла держать голову прямо.

— Можешь встать, Ларк Дейнская.

Я поднялась на ватные ноги, надеясь, что метры голубого шелка и окружающий воздух послужат мне своеобразной опорой.

— Король Джеру, узри свою королеву! — торжественно произнес священник, в его голосе слышалось неприкрытое облегчение.

Те несколько секунд, пока Тирас молча смотрел на меня с колен у алтаря, показались мне вечностью. Затем он тоже встал, взял мою руку и, не отрывая взгляда, развернул к пастве. Члены Палаты лордов взирали на меня ревнивыми глазами, с черными сердцами, и их желчные мысли окрашивали воздух вокруг желтым.

— Народ Джеру, узри свою королеву, — объявил Тирас, и все собравшиеся дружно опустились на колени, но глаз от меня не оторвали, как и повелел король.

Все было позади.

Я с трудом высидела до конца пира: голова болела, а позвоночник ныл от попыток удержать от падения себя и корону. Наконец свита удалилась, и я с облегчением поднялась по винтовой лестнице в опочивальню. Одна из служанок шла следом, придерживая шлейф. Это была не Пия, а незнакомая мне девушка с нежными пальцами и робкой улыбкой. Она аккуратно сняла с меня корону, освободила волосы от самоцветов и расчесала их точными и осторожными движениями.