Эми Хармон - Птица и меч

Отец покинул Джеру без единого слова. Может, смирился с тем фактом, что королем ему не бывать, а может, удалился в свою крепость зализывать раны и строить новые интриги.

Лорды из Инука, Янды и Квандуна уехали через два дня после свадьбы, но леди Фири, лорд Голь и лорд Бин Дар задержались в Джеру еще на неделю, отчего все чувствовали себя неловко, а Тирасу пришлось принять такие меры по обеспечению моей и своей безопасности, каких в замке раньше не видели.

Почему мы вообще должны их терпеть? — спросила я Тираса во время вечерних увеселений, пока наш взор тешили танцоры и менестрели. Мне страстно хотелось избавиться от тяжелой короны и тайных переглядываний и перешептываний Палаты лордов, которые вились по залу, точно змеи.

— Они лорды Джеру, хозяева земель, которыми их династии правили с сотворения мира. А ты хотела бы убить их во сне, моя кровожадная гарпия? — пробормотал Тирас с едва заметной усмешкой.

Я подумала о муже, о том, как его заковали голого в кандалы и бросили в подземелье, и с трудом удержалась от искушения кивнуть. Тирас допросил Келя при первой же возможности. Я при этом не присутствовала, но чувствовала волну возмущения и обиды, которая взметнулась от воина, даже когда он внешне спокойно клялся брату в верности. Тирас ему поверил. И я поверила, хотя мое сердце и желало иного.

Они мечтают тебя сместить.

— Я король, но опираюсь на поддержку провинций. Если они восстанут против меня, против Джеру, королевство в его нынешнем виде перестанет существовать. Они посадят на трон марионетку. Кого-то, кем будет легко управлять.

Вроде моего отца.

— У меня сильная армия. Верные солдаты. Но они набраны из разных провинций и клялись защищать всё Джеру, а не только короля.

Нас прервал Кель, за которым следовала посланница из Фири. Она дважды присела в глубоком реверансе — сперва перед королем, потом передо мной, — как бы невзначай продемонстрировав прекрасный бюст. Кель занял привычное место рядом с Тирасом, и леди Фири протянула мне руку.

— Вы удостоите нас честью, ваше величество?

Я увидела у нее за спиной длинный ряд дам, выстроившихся для традиционного танца, и яростно замотала головой.

— Это обычай, — возразила она, очаровательно надув губки и схватив мою ладонь. — Вы должны!

Но я не умею , — обратила я к Тирасу беспомощный взгляд.

— Ты королева Джеру, а значит, непременно должна участвовать в танцах, — заявил он с лукавой усмешкой. — Не беспокойся, у леди Фири ты в надежных руках.

В итоге я привлекла своим сопротивлением больше внимания, чем если бы согласилась сразу. Я покорно встала и заняла указанное место среди развевающихся юбок, рукавов и лент.

— Вы знаете этот танец, ваше величество? — невинно поинтересовалась леди Фири.

Я покачала головой.

— Тогда повторяйте за мной. Все очень просто.

Менестрели ударили по струнам, и я немедленно узнала мелодию. Это была та же песня, которую пела моя мать, а до нее — ее мать, а до нее — ее мать. Традиционная песня джеруанских женщин. Она служила непременным атрибутом всех празднеств и ритуалов, но за двадцать весен мне выпало преступно мало поводов для веселья, и теперь эта музыка казалась давно потерянной сестрой, родной и все же незнакомой.

Я старательно повторяла грациозные шаги и повороты своей наставницы, покачивала вслед за ней руками и бедрами, но мой разум блуждал по лабиринтам памяти. Я вспомнила слова еще до того, как женщины затянули песню, хотя и не могла присоединиться к их торжественному хору.

Эти нехитрые строки звучали у меня в памяти глубоким и нежным материнским голосом, словно она выпевала из прошлого мое будущее. Я кружилась, не зная шагов, и танцевала, не представляя, какое движение идет следующим. При очередном повороте я поймала за мельтешением рукавов и подолов взгляд Тираса, и голос у меня в памяти стал предостерегающим.

Это была просто старая глупая песенка, песенка о том, как однажды в твои ворота постучится могущественный мужчина и сделает тебя своей принцессой — как будто в этом заключался предел мечтаний джеруанских женщин. Но она не давала мне покоя, словно моя мать, Рассказчица огромной силы, действительно претворила ее в жизнь. Она пела мне ее вместо колыбельной: «Пробил час, летит гонец, ждут невесту под венец…»

Пробил час, летит гонец.

Часа правды ожидай.

Девичья песня и материнское проклятие, которое она шепнула мне на ухо перед смертью, неожиданно слились для меня воедино.

— Ваше величество, вам нехорошо?

Леди Фири осторожно коснулась моей руки. Я осознала, что стою посреди зала как вкопанная, мешая движению остальных женщин. Я помахала ладонью перед лицом, показывая, что мне нужно на воздух, и леди Фири быстро кивнула.

— Выйдем в сад.

Я с благодарностью последовала за ней, стараясь держать подбородок как можно выше — в противном случае корона грозила съехать мне на глаза и уши. Я знала, что кажусь из-за этого высокомерной, но это было лучше, чем выставить себя на посмешище.

Сад утопал в ароматах последних летних цветов. Траву уже припорошили листья, воздух становился все более свежим и прозрачным. Зимой в Джеру было не так снежно, как в Корвине, Килморде или даже Билвике на востоке, но дни становились все темнее и короче, и солнце быстрее спешило скрыться за западными холмами, забирая с собой Тираса.

— Вы солгали, — заявила леди Фири беспечно. — Вы знали танец и прекрасно с ним справились. Наверное, вам хотелось удивить и порадовать короля?

Ее слова пробудили во мне непрошеные воспоминания и заставили залиться краской. Я неопределенно пожала плечами и кротко улыбнулась, изображая совершенную невинность.

— Знаете, вы очень милая. Я сперва этого не поняла, но теперь разглядела. Как думаете, мы сможем подружиться, леди Ларк? Вас ведь так зовут?

Я задумалась, можно ли ей доверять. Когда я ждала у алтаря, она выступила в мою защиту. И поддержала Тираса в его противостоянии с северными лордами. Кель был от нее без ума, а я отчаянно мечтала иметь подругу. Но ее глаза уж слишком часто задерживались на Тирасе, а разум теснили тщательно скрываемые слова, будто она тоже меня опасалась.

Я кивнула, подтверждая, что она может звать меня по имени. Леди Фири тут же склонилась к моему уху и заговорщицки прошептала:

— Кстати, я вас слышу.

Я отшатнулась, как от пощечины. Но она лишь рассмеялась — серебристый, хрустальный звук, от которого даже цветы приподняли свои головки.