Ольга Романовская - Гранит науки и немного любви [litres]

– Агния, ты не рада? – обескураженно спросил магистр. – Вот и пойми вас, девушек!

– Просто все так неожиданно… – Скатерти в «Деве-иве» полотняные, плотные, в бело-зеленую клетку.

Залпом осушила остатки вина в бокале и призналась:

– Я не надеялась на скорый честный ответ.

Эдвин покачал головой и с чувством пробормотал: «О, женщины!» Потом наклонился и запечатлел на моих губах легкий поцелуй.

– Я твою мордашку давно заприметил, – он нежно провел пальцем по щеке и заправил прядку волос за ухо. – Ты еще в Омороне мне нравилась.

Широко улыбаясь, ощущала себя самой счастливой на свете.

Бродячие артисты затянули какую-то грустную песню, а мне хотелось танцевать. Увы, Лазавей не рвался покинуть баранину, вгрызаясь в нее с жадностью оголодавшего человека.

– Эдвин, как ты можешь есть! – с укором прошептала я, притопывая ногой.

– Не только могу, но и хочу. Это вам, студентам, достаточно пищи духовной.

– Эдвин, а ты когда понял? – Хотя бы на подробности я могу рассчитывать?

– Фто понял? – с набитым ртом, переспросил Лазавей.

Я красивого признания жду, подробностей, комплиментов, а он ест!

– Ты сказал, что любишь. Буднично так.

Лазавей вздохнул и промолчал. Петь хвалебные песни он почему-то не собирался, ковырялся вилкой в картошке. Можно подумать, это не свидание, а обычный ужин!

– Агния, какая разница? – наконец соизволил ответить магистр. – Я всегда тебе симпатизировал, потом ты влюбилась, я пригляделся… Заодно от Осунты избавился, она мне порядком надоела.

Подняла брови. Вот как? Значит, потешила мужское самолюбие, вовремя под руку подвернулась. Вздохнула и тоже уткнулась в тарелку.

Мерное жевание челюстей длилось битых полчаса. Наконец довольный и сытый Лазавей откинулся на спинку стула и окинул меня благостным взором. В ответ поджала губы, желая показать, насколько обижена.

– Агния, ты не девочка, которой нужны красивые слова. Мне нравится женщина, я открыто говорю ей об этом, предлагаю встречаться – разве мало? Было бы лето, нарвал бы ромашек, хотя… – Эдвин ненадолго задумался и таинственно улыбнулся. – Протяни руку.

Не понимая, к чему он клонит, положила ладонь на стол. Лазавей проделал какую-то хитрую манипуляцию в воздухе – и на скатерти расцвели цветы! На синих лепестках поблескивали капельки росы.

С восхищением взирала на плоды магии. Не удержавшись, потрогала – настоящие! Вернее, осязаемые.

Зардевшись, пробормотала:

– Спасибо. А они не исчезнут?

Жалко, если такие прекрасные цветы пропадут без следа.

– Простоят неделю, обещаю, потом растворятся. Ну как, Агния, – Эдвин облокотился о стол, – я прощен?

Кивнула и уткнулась носом в цветы. Увы, они не пахли.

– Полагаю, нужно снова выпить и перейти к обсуждению твоих поступков.

Магистр снова наполнил бокалы.

– Что с ними не так? – невинно захлопала глазами.

Ну вот, все так чудесно начиналось! Может, обойдемся без обсуждения кражи белья, снежков и неприличных слов на окнах?

– Оставляют желать лучшего. Правила безопасности не соблюдаешь, с преподавателями дерешься, в дома к ним залезаешь. Разве так надлежит вести себя примерной девочке? – добродушно пожурил Эдвин.

С облегчением выдохнула и включилась в игру. Отточенным жестом поправила волосы, изогнулась и, наклонившись, лукаво прошептала:

– А кто сказал, что я примерная девочка?

Лазавей с усмешкой поинтересовался, не так ли я в свое время обаяла декана. Ответила таинственным молчанием. Пусть гадает.

Потанцевать все же удалось. Музыканты вспомнили, что они не на похоронах, и порадовали развеселой мелодией. Из-за стола, вопреки ожиданиям, выдернул магистр и закружил волчком. Пальцы по-хозяйски устроились на талии. Я совсем не возражала.

Из «Девы-ивы» вышли далеко за полночь и в обнимку направились к академии. Лазавей пытался рассказывать о звездах, но я не слушала и лезла целоваться. Если бы стражники забирали за нарушение нравственности, мы бы точно загремели в тюрьму.

Мы то и дело останавливались, чтобы скрепить зарождавшиеся отношения поцелуем. Дыхание перемешалось с легким ягодным привкусом вина.

Ощущала себя самой счастливой на свете. Стоило вытерпеть Осунту, демонов, чтобы теперь брести в обнимку по ночному Вышграду. Одна бы ни за что не решилась уходить от спасительных пятен масляных фонарей, а тут не боялась не только темных переулков, но и сомнительных личностей, попадавшихся навстречу.

– Тебя в студенческий дом проводить? – Вопрос застал врасплох.

Мы как раз добрались до ворот академии. Привратника тревожить не стали, благо преподаватели умели снимать заклинание и давно заказали по ключу от замка.

– А куда еще можно? – игриво поинтересовалась я.

Вино сделало свое дело, трезвой бы точно на такое не решилась. Просто ночь, чудесный Эдвин Лазавей. От него так приятно пахнет, а губы… Всякий раз перехватывало дыхание. Хотелось остаться с ним до утра. Может, я безрассудная, может, бессовестная, но я люблю Эдвина.

– Ко мне.

Магистр толкнул створку ворот и мельком глянул в окошко привратника. В нем теплился огонек свечи. Оставалось только гадать, спит ли доблестный страж чужой нравственности.

Быстро проскользнула мимо источника возможных неприятностей.

Скорей бы завернуть за угол, а то окликнут… Не то чтобы я против разговоров о нас с Эдвином, но не в качестве: «А-а, очередная дамочка для постели». Стоит ли соглашаться после первого свидания? Вдруг Эдвин больше никуда не позовет? Тот же Хендрик остыл, когда получил желаемое.

Туфли натерли ноги, и я сняла их.

Трава приятно холодила ступни. Подобрав юбку, шагала рядом с Эдвином, вслушиваясь в звуки ночи. Она такая волшебная, чарующая… как и мужчина рядом со мной.

Словно почувствовав мои сомнения, магистр обнял и поцеловал.

– Я не обижусь, – заверил Эдвин.

Кивнула и прижалась к любимому.

– Понимаешь, все так быстро, – говорила и рисовала узоры на рубашке магистра.

Его глаза в призрачном лунном свете казались бездонными. Бескрайние озера, в которых утонула одна маленькая русалка.

– Повторяю, я не обижусь, – повторил магистр.

Вздохнула и подняла голову, пытаясь разглядеть выражение его лица.

Действительно не обидится или найдет другую?

– Просто я боюсь больше тебя не увидеть, – решила сказать правду.

Эдвин тихо рассмеялся и потрепал по волосам.

Тесно прижалась к нему и пробормотала куда-то в подмышку:

– Не хочу, как Осунта.

– Ты никогда ею не станешь, – заверил Лазавей.

Потом он наклонился, и мир потонул в страстном поцелуе.

Увы, благочестивой женщины из меня не вышло.

– Агния, Агния! – меня настойчиво трясли за плечо.

Неохотно разлепила глаза, гадая, почему так холодно.