Ольга Романовская - Гранит науки и немного любви [litres]

Вставать не хотелось, идти на занятия тоже.

Хм, я неодета, лежу попой кверху. На комнату в студенческом доме определенно не похоже – кровать большая, мягкая, удобная. Надо мной навис Эдвин и настойчиво требовал немедленно одеться. Нет, его не смущал мой вид, магистр тревожился об успеваемости.

– Ты и так первую лекцию проспала, хотя бы на вторую успеешь.

Пошарила рукой в поисках одеяла и не нашла. На полу валяется? Просто сбилось. Обернулась им и села.

Эдвин с усмешкой напомнил:

– Прятать тебе больше нечего и незачем.

– Порядочной женщине всегда найдется что скрывать, – парировала я и неохотно сползла на пол.

Как ни печально, любимый прав. Если хочу получить диплом, нужно разлепить глаза и рысцой спешить на занятия.

Пока я плескалась, Эдвин приготовил простенький завтрак и заварил чай по собственному рецепту. Пить его пришлось второпях, обжигая нёбо.

Думала, на прощание Лазавей поцелует, но вместо этого он протянул жетон наподобие того, что некогда выдал мне библиотекарь. Он отпирал калитку и дверь дома магистра. Значит, Эдвин хотел, чтобы я пришла снова.

Не удержалась и высказалась:

– Рада, что не на один раз.

Ответом стали обиженное фырканье и заверение, что ради одной ночи словом «люблю» не разбрасываются, он рассчитывает на продолжительное знакомство. Эх, уточнил бы еще, какой статус буду носить… А, неважно! Я не я, если не стану единственной и последней женщиной Эдвина Лазавея.

Разумеется, магистр Тшольке не прошла мимо столь знаменательного события, как новая девушка Эдвина. Подошла она к делу творчески, не желая портить свою репутацию, зато мою планировала изрядно подмочить. Осунта ни словом, ни делом не выдавала себя. При встрече вежлива и холодна, ничем не выделяла среди студентов, зато обо мне поползли разные слухи. Болтали, будто я распутная девка, нагулявшая ребенка от любовника, поэтому-то муж со мной и развелся. Девочку кукушка-мать подбросила родителям, по другой версии – вытравила из чрева. Якобы я поступила в академию через деканскую постель, а сессию и вовсе сдавала в тесном мужском коллективе с задранной юбкой.

Не обошли стороной и Школу иных. В каких только оргиях я не участвовала! Особенно напирали на демонов. Мол, недаром меня позвали в пустошь: Шкварш рассказал друзьям о моих умениях. Словом, выдумывали разные мерзости.

Настырные студенты требовали подробностей, а я жаждала узнать имя автора небылиц.

Жизнь превратилась в кошмар. Девушки сторонились, парни сыпали похабными шуточками, задавали неприличные вопросы, а однажды подсунули книгу о культуре семьи демонов, раскрытую на откровенной картинке. Где они ее раздобыли? Явно не в академической библиотеке.

Преподаватели тоже косились, хмыкали, но хотя бы молчали. Зато, по словам Эдвина, советовали ему поостеречься, чтобы не подхватить от меня дурную болезнь.

Ни любимый, ни друг не остались в стороне. Лаэрт по-мужски объяснял, что я девушка честная. Учился он хорошо, владел магией огня, второй раз повторять не приходилось. Эдвин действовал иначе, использовал власть и авторитет преподавателя. К примеру, поинтересовался у девиц, обсуждавших мою бурную личную жизнь, откуда у них столь обширные познания. Шушуканье мгновенно прекратилось.

Именно Лазавей выяснил, что слухи поползли с факультета активного чародейства.

– Вот бы узлом завязать язык тому, кто меня так ославил! – шипела я, уткнувшись вечером в плечо любимого.

Мы сидели в гостиной. Эдвин разрывался между мной и проверкой контрольных работ.

За окном догорали последние солнечные лучи – апрель месяц на дворе, денечки стали длиннее. Прошло целых три недели с тех пор, как магистр признался в любви. Несмотря на цветочно-конфетный период в студенческом доме ночевала редко, предпочитала радовать Эдвина завтраком. Питался он отвратительно, без меня бы с голоду умер.

– Эдвин, то есть тебя все устраивает? – подняла голову, заглянув Лазавею в глаза.

Как еще понять молчание в ответ на праведный гнев? Неужели ему плевать, а я – всего лишь очередная любовница? Дорогое тогда развлечение! Едальни, цветы, подарки.

– Нет, конечно, – скривился Лазавей, – но я не мальчишка, чтобы драться со всеми, кто забыл прополоскать рот с мылом. Узнаю, кто главный сказочник, и поговорю. Серьезно и с глазу на глаз. Обещаю, что он извинится и понесет наказание.

Пальцы Эдвина сжались. Зашуршала сминаемая бумага – магистр забылся и случайно испортил чью-то работу. Не жалко, все равно лист в кляксах. И шутника тоже. С удовольствием бы присоединилась к разговору.

– Что у тебя с сущностями? – Эдвин успокоился и вернулся к насущному. Умел он испортить вечер! – Я просто так зачет не поставлю, учи.

– Завалишь, чтобы не испортить репутацию? – снова положила голову ему на плечо.

Как хорошо, что любимый не верил сплетням! И как хорошо, что есть место, где можно укрыться от тревог. Сидеть вот так, смотреть на огонь в камине, разговаривать.

– Агния, – Эдвин отложил студенческие работы и потрепал по волосам, – помнится, я давно объяснял: мухи отдельно, пирожки отдельно. Я ни-ког-да, – он зачем-то, видимо, чтобы лучше поняла, произнес по слогам, – не поставлю зачет за красивые глазки.

Тяжело вздохнула и понуро кивнула.

Ясно, никаких свиданий, одни книги. Треклятые сущности никак познаваться не желали, Эдвин помогать не собирался: мол, все студенты равны. Хотя бы не твердит, что академия не женское дело.

– Отчего пригорюнилась, русалочка? – любимый обнял и поцеловал. – Ты не дурочка, разберешься.

Твоими бы устами, Эдвин!

Слухи прекратились внезапно. Поговаривали, к этому приложил руку ректор. Охотно верила: студенты просто так языки не прикусят. Особо отличившиеся, помятые после объяснений с Лаэртом, подходили с извинениями, только девчонки продолжали бухтеть. Как же, кручу роман с преподавателем и отказываюсь просить о маленьких одолжениях.

Поймав в коридоре, Эдвин доложил: сплетник пойман. Им оказалась Осунта Тшольке. Конечно, у кого еще яда больше, чем у змеи, а любовные обычаи демонов – настольная книга? Любимому стоило большого труда меня успокоить. Я порывалась найти «хвостатую» и устроить темную. Пускай она магичка, не спущу! Жаль, после происшествия в помывочной не уволили! По мне – основания налицо. Зато теперь штрафом не отделается, так и заявила Эдвину.

– Ты сама виновата, – неожиданно заявил он. – Зачем над ней издевалась? Я, конечно, не оправдываю Осунту, но с жалостью к ней лезть не следовало. Осунте и так плохо, а тут ты победой хвастаешься.

Фыркнула и проводила глазами группку шушукающихся подружек. После истории с демонами хотелось их из вредности окликнуть и подтвердить, именно я любовница магистра Лазавея, могу расписку дать. Право слово, скоро косоглазие заработают.