Дарья Быкова - Дорогой чужого проклятия [СИ]

— Убивать будешь? — спросил он, вымученно улыбаясь, и незаметно (ха-ха) создавая парализующее заклятие.

Шеррайг покачал головой и присел напротив, впрочем, не забыв выставить щит перед Гордоном — с его везением и ловкостью точно рикошетом получит.

— Лес тебя уже убил, — сказал элронец. — Ты не переживёшь эту ночь.

Григ ему не поверил. Сначала. И даже заклятием запустил… Проследил, как оно размазалось по неожиданно оказавшемуся на его пути щиту, увидел, что элронец никаких встречных действий не предпринимает, и сник.

— И ничего нельзя сделать? — спросил он, заглядывая в глаза элронцу уже просительно, с безумной, фанатичной надеждой.

— Ничего, — сказал Шеррайг. Действительно, сам Григ сделать ничего не мог. А элронец не собирался. — Рассказывай.

Вообще, Шеррайга больше интересовало где и какие демоны у Грига были запрятаны — чтобы отправить их обратно. Но пришлось выслушать всё. От детских и юношеских обид Грига до его планов по возвращению Сандерланду былого величия (это когда Сандерланд десять веков назад чуть не утопил в крови все соседние страны) и завоевания мира.

Он слушал и удивлялся. У Грига было всё, ну, разве что кроме самого дворянства. Их семью уважали, деньгами они были обеспечены, да и Григу достался вполне приличный талант. Но ему хотелось почтения и преклонения. Он очень рано узнал, кто его настоящий отец, и за те несколько раз, когда принц так или иначе появлялся в его жизни, и ему, Григу, приходилось склоняться в поклоне, успел люто возненавидеть Его Высочество.

— Бездарь, — говорил Григ. — Он же полный ноль.

Шеррайг молчал — что толку спорить с умирающим. Да и поздновато уже объяснять, что человек — это не только и не столько магическая сила.

Гордон неожиданно решил остаться с Григом «до конца», и Шеррайг, окружив менталиста несколькими щитами, оставил их вдвоём. А сам отошёл и, когда вышел из зоны слышимости, тихонько позвал: «Ая…».

И она пришла, он не смог бы сказать как именно, но он её чувствовал. Как еле заметный тёплый ветерок, как маленький лучик солнца, как предвкушение чего-то хорошего, расплывчатое, но ощутимое.

— Вернись в тело, — сказал он, и ощутил пришедшее в ответ недоумение: тело? Какое тело?

— Ая, — сказал он, — ты — не лес. Ты — замечательная, необыкновенная девушка. Очень красивая.

Его погладили по щеке, и он невольно улыбнулся.

— Вернись, пожалуйста, — повторил он. — Ты ведь можешь отыскать дорогу обратно? Знаешь, где твоё тело?

Она знала и могла, но не понимала — а зачем возвращаться? И Шеррайг ощутил приступ отчаяния. Это как вопросы-ловушки, на которые нет ответа, к которому не придраться. Что ей сказать? Что он её любит? Что не мыслит свою жизнь без неё? Но надо ли это ей? И вообще, «вернись, потому что я тебя люблю» звучало как-то слишком эгоистично.

Но он всё равно сказал. Всё. Люблю. И на драконе покатаю. И на все твои вопросы для этого твоего диплома тоже отвечу. И на бал сходим. Всё, что захочешь. Только вернись.

И сам себе не поверил, когда ощутил невесомое прикосновение к руке: «Пойдём».

Когда он телепортировался в Орден, бережно сжимая в руке призрачную ладошку, тут же покинувшую его руку, целитель, дежуривший у постели Аи неожиданно оживился:

— Вернулась, — он тоже сам себе не верил, — она вернулась! Просто спит… — добавил благоговейно.

— Месяц, — сказал ему старший целитель, задумчиво перебирая висящие на груди чётки. — Она будет в крайне нестабильном эмоциональном состоянии, скорее всего, забудет события последнего месяца или даже двух, и так как она сделала это ради Вас, — взгляд, брошенный на элронца красноречиво говорил о том, что его кандидатура далеко не самая достойная, — то Вам, юноша, как минимум, месяц нельзя попадаться ей на глаза. А лучше бы два, чтобы уж с гарантией. Пока она сама всё не вспомнит.

Месяц, — подумал Шеррайг, открывая портал к родителям Аи, — это ничего. Это нестрашно.

Он и представить себе не мог, что за это время Ая решит выйти замуж.

Со мной что-то случилось. Что-то странное. И продолжало случаться тоже странное.

Я только-только открыла глаза, и тут же ко мне подошла мама. Мама?!

— Что ты здесь… — «делаешь» хотела спросить я, садясь на кровати, но быстро поняла, что вопрос надо ставить по-другому. — Где я??

Небольшая, светлая, аккуратная комната с большим окном… Я ни разу тут не была. Взгляд наткнулся на эмблему Ордена Светлого Лика, и я, вздрогнув, ринулась осматривать руки и ноги — тут пустяковыми травмами не занимаются, да и маму вызвали, значит мне конец? С конечностями, вроде, всё было в порядке. Тогда проблема с головой? Не просто так ведь я ничего не помню?

— Ая! Вы очнулись! — при виде старшего целителя, так радующегося моему приходу в сознание, я вообще загрустила. Случай, видать, не рядовой. Пообещала себе, стиснув зубы и скрепя сердце, принять любую горькую правду, и мужественно спросила, почему-то жалобным голосом:

— Что со мной?

К горькой правде, как выяснилось, я оказалась не готова. Всего-то ударилась головой и потеряла память о последних месяцах, и та скоро восстановится. Мне, правда, казалось, что ушибы головы давно уже лечатся без таких последствий, но теория и практика, как говорится, вещи разные.

Отпустить обещали завтра, и мама хотела забрать меня домой, но я отказалась уезжать из столицы — вроде чувствовала я себя неплохо. Договорились, что я пару дней поживу в гостинице с родителями, а потом, если всё нормально, вернусь в общежитие — скоро уже должны были начаться занятия.

Мне вдруг ни с того ни с сего резко захотелось остаться одной, и я чуть не накричала на целителя и маму, — да что со мной такое? Видать, и правда головой где-то приложилась. Воспитания мне всё же хватило на то, чтобы пробормотать «простите-я-хочу-остаться-одна-пожалуйста», и меня удивительно быстро оставили в одиночестве.

Дышать как-то сразу стало легче. И, кстати, голове было как-то непривычно легко — внутренне холодея завела руку за голову… ни-че-го. Косы не было. Моей замечательной, толстой, красивой косы. А я даже не помню — как… И со мной случилась первая истерика. Увы, но далеко не последняя. Моё настроение вообще как-то штормило: я то любила весь мир, то дико всех ненавидела, то мне было всё-всё интересно, то не хотелось ничего. Я сдерживалась, как могла… но получалось как-то плохо.

Вымотанная истерикой я заснула, и мне приснился пугающе реалистичный странный сон: я была лесом. Волшебным, непостижимым и всемогущим. Но вдруг пришёл высокий стройный мужчина, с бледной кожей и невероятными серебряными глазами, такие глаза никак не могли принадлежать человеку — слишком хищные, слишком завораживающие, он позвал меня и стал говорить мне, что я — девушка, а не лес. «Такой красивый и такой глупый», — думала я-лес, и гладила его по щеке, а он улыбался, но как-то грустно.