Тай Сазерленд - Восхождение Луны [litres с оптимизированной обложкой]

– Тамарин… – В слезах выдохнула Кинкажу.

Оникс прищурила угольно-чёрные глаза, всматриваясь в ревущее пламя. Щук растерянно подался назад, приподняв крылья, в его памяти вспыхивали сцены сражения за Летний дворец – летящие с неба горящие поленья, охваченные пламенем морские драконы и рушащиеся этажи магического творения Альбатроса. Луна видела, как остатки защитников дворца в панике теснятся в подводном туннеле, спасаясь бегством.

– Не стоит здесь оставаться. – Вихрь потянул Луну прочь от пещеры. – Дым не менее опасен, чем огонь, если им долго дышать.

– Я не уйду, пока не спасут Тамарин! – воскликнула радужная. Луна согласно кивнула, и песчаный дракончик сдался.

Дымная завеса раздвинулась, и появился Глин с ношей на плечах. Следом вышла Беда – она несла ещё одного дракончика!

Луна изо всех сил старалась дышать глубже и не обращать внимания ни на какие чужие мысли, кроме голоса Мракокрада. Но кто же третий пострадавший?

– Больше там никого? – спросил Холод.

Глин устало кивнул.

– Мы осмотрели всю пещеру.

Ледяной подскочил к входу, широко раскрыл пасть и с силой выдохнул. Затем шагнул вперёд и выдохнул снова, рассекая огонь струёй морозного воздуха.

«Только бы сам уцелел», – подумала Луна, когда он исчез в дыму, и тут же забыла обо всём, глядя, как Глин осторожно опускает на пол обгоревшее тело.

– Тамарин! – выкрикнула Кинкажу.

Слепая радужная пострадала не так сильно, как Сердолика. Она была без сознания, но дышала. Кинкажу бросилась к ней, вспыхивая белыми и зелёными разводами, и взяла подругу за лапу.

– Похоже, она заранее учуяла запах дыма и успела спрятаться за пюпитром, так и лежала под ним. Это и спасло ей жизнь… «Если только спасло», – подумал он с горечью.

– Тамарин, ты жива! – всхлипнула Кинкажу. – Попробуй только не выжить, и я привяжу тебя к дереву с ядовитыми лягушками! Тамарин, очнись, ну пожалуйста!

– Надо бы её уколоть вашей усыпляющей стрелкой, – заметил Глин, – не то, когда очнётся, ожоги будут сильно болеть. – Он отвернулся и присел возле третьего пострадавшего, которого вынесла из огня меднокрылая.

Дракончика было трудно узнать, так обуглилась чешуя, но потом Луна поняла, что чёрный цвет – его собственный. Это оказался Хвост, и он был явно мёртв.

Глин повернулся к Сердолике, пощупал ей шею и мрачно покачал головой. Небесной тоже не повезло. Оставалось лишь надеяться, что выживет радужная.

– Подземное озеро! – внезапно воскликнул Щук. – Оно тут недалеко, надо скорее положить раненую в воду – это поможет! Я знаю, мы так делали… – Он попытался поднять Тамарин и пошатнулся: для невысокого тощего дракончика ноша была тяжеловата.

– Дай её мне, – остановил его Глин, – показывай лучше дорогу.

– Я тоже помогу, – вызвалась Оникс, с жалостью глядя на свою сопещерницу.

Земляной дракончик обернулся к Беде.

– Беги к Солнышку, – велел он, – скажи, пусть принесёт усыпляющие стрелки – прямо к озеру!

Меднокрылая кивнула, оглянулась на дымящуюся пещеру и поспешила прочь.

Вихрь помог взвалить бесчувственную Тамарин на спину земляному, и тот зашагал следом за Щуком вместе с Оникс. Кинкажу было двинулась за ними, но заколебалась, оглянувшись на Луну, которая пригорюнилась возле двух бездыханных тел. К тому времени, как радужная решила всё-таки уйти, Глин с Оникс уже скрылись за поворотом, а где озеро, она не знала.

– Луна, ты ранена! – нахмурился Вихрь, и только теперь она заметила кровь, стекающую по плечу. Острая боль отдавалась в затылке.

– Ничего, – отмахнулась она, на всякий случай ощупывая голову. – Само пройдёт.

В конце коридора показалась целая толпа во главе с Цунами и Солнышком.

«Тебе придётся многое им объяснить, – сочувственно заметил голос Мракокрада. – Начинай придумывать заранее, как будешь врать».

– Тебе надо в лазарет! – засуетилась радужная.

– Погодите! – перебил ледяной дракончик, появляясь из пещеры. Огонь за его спиной с шипением угасал, чёрная сажа на полу, усыпанном остатками сгоревших свитков, и стенах с обрывками карт сверкала кристаллами инея.

«Хорошо хоть, не в библиотеке это всё», – подумала Луна.

Но откуда столько огня, почему вспыхнуло всё разом? Да и не хватило бы одних свитков и карт для такого страшного пожара. Отчего он начался? Там явно что-то взорвалось! Неужели подстроено нарочно?

Она вдруг испуганно вскрикнула, ощутив на лапе хватку ледяных когтей.

– Эй, ты что? – вскинулась Кинкажу.

– Холод, оставь… – начал песчаный.

Но ледяной дракончик уже тащил Луну по коридору прочь от дымной пещеры. Вихрь с Кинкажу бросились вдогонку.

– В чём дело? – удивлённо спросила Луна, даже не пытаясь сопротивляться. Казалось, плечо и вся лапа вмёрзли в лёд, а мысли дракончика сверкали и слепили глаза, так что различить можно было лишь вспышки гнева, который и так был заметен по его свирепой гримасе.

– Сюда! – скомандовал он, вталкивая её в узкую тёмную пещерку с высоким потолком, где воздух оставался сравнительно чистым. Лапы цеплялись за торчавшие из пола сталагмиты, стук капель отражался эхом от стен. Из коридора доносился гомон толпившихся у пожарища учеников.

Вихрь, Кинкажу и Карапакс ворвались в пещерку следом, ощетинившись гневными мыслями. Песчаный дракончик воткнул в расщелину горящий факел, сорванный со стены в коридоре.

– Разве можно так обращаться с друзьями? – зашипела радужная, возмущённо вздыбив воротник и протискиваясь ближе. – Особенно когда они ранены!.. Луна, у тебя что-то в плече! – показала она. В самом деле, из раны торчали какие-то острые тонкие щепки.

Вихрь грозно надвинулся на Холода, подняв над головой хвост с отравленным шипом. Но прежде чем песчаный успел заговорить, ледяной шагнул к Луне и уставил на неё обвиняющий серебристый коготь.

– Ты заранее всё знала! – прорычал он. – Потому и не пускала нас туда. Знала, что будет взрыв и пожар! – Свет факела отражался в его свирепых тёмных глазах двумя оранжевыми огоньками, в оскаленной пасти слышалось зловещее шипение. – Откуда ты знала? Говори!

Слова Холода подействовали на троих драконят, как ушат ледяной воды.

«Он прав! – поняла Кинкажу. – Но как…»

Разум Карапакса был столь же непроницаем, как и прежде, но дракончик неловко переступил с лапы на лапу и с любопытством прищурился.

Неприятнее всего оказались мысли песчаного: «Да, как она могла знать? Конечно, она совсем не проста, и вообще Тёрн учила не доверять ночным… но откуда – не сама же устроила? Не вижу я в ней зла, хоть и мутная какая-то. Если устроила пожар, то почему не пускала нас в зал? Да нет – ну как бы она сумела… что за глупости… трудно поверить…»

– А это не ты… прости, но… Ты, случайно, не имеешь отношения к…