Сергей Корьев - Чартер в 13-й век [СИ]

Огюст делано возмутился, но перечить не стал, по всей видимости, согласившись со словами Кристофа.

Я вновь вернулась в свою комнату, и провалилась в исцеляющий душу и настроение сон. Не знаю, как долго спала, но проснулась со светлой головой и ясными мыслями. Пора действовать пока Женевъева не успела взбаламутить всё законопослушное население Консьержер и и предложить восстановить монархию, как-никак она маркиза. Спустившись вниз, поискала Кристофа, но его нигде не было, а вот на кухонном столе обнаружилась весьма объёмная бутыль с какой-то жидкостью. Значит, приготовили зелье раньше намеченного срока. Что же, одним делом меньше. Пора бы приступать к освобождению узников произвола революции. Думаю, Огюст успел отдохнуть и вдохновился идеей посещения тюрьмы. Правда, сей юноша не оправдал моих надежд. Свернувшись калачиком, он тихонько сопел на широкой кровати.

— Эй, соня, подъём! — попыталась я стянуть с него одеяло.

Парень ухватился за него руками и натянул на голову. Каков наглец, пора в тюрьму, а он дрыхнет. Ну, сейчас я ему покажу. Схватив графин с водой, отобрала у Огюста одеяло и вылила содержимое тому на голову.

— Что, что случилось? — соскочив с кровати, «соня» заметался по комнате.

— Собирайся, пора на дело.

Тут юноша окончательно проснулся и с изумлением посмотрел на меня.

— Сума сошла?

— Одевайся, — не обращая внимания на негодование, поторопила его.

Бросив сердитый взгляд, Огюст буркнул, что через пару минут спустится вниз. Я присела на скамейку у окна и задумалась.

— Мари, — услышала возмущённый голос, — если тебе хочется куда-то бежать, то это не означает, что другие готовы следовать за тобой. К чему такая спешка? Помнится, что ты как-то упомянула, что спешка хороша только в ловле блох.

Хорош наглец: меня же моей поговоркой и приголубил. Я хотела возмутиться, но вместо этого показала Огюсту бутыль.

— Ого, вино прибыло, — воодушевился он.

— Не про твою честь, — отрезвила я его, — здесь снотворное.

— Это то, о чём говорил Кристоф?

— Догадался, наконец.

— Мари, ты забыла кое о чём.

— Неужели, — я скептически уставилась на своего визави, — и о чём это я забыла?

— Где закуска?

— Какая закуска?

— Как я понимаю, вино предназначается охране, а вот, что ты передашь своей подруге? С одной бутылкой будешь смотреться как-то не комильфо и, скорее всего, тебя определят в одну из камер.

На этот раз мне возразить было нечего. Что-то я не продумала до конца свой гениальный план. Что поделать, гениям свойственна забывчивость. Эко я про себя загнула.

— Что предлагаешь?

— Подождать Кристофа. Он обещал кое-что достать на закусь.

Пришлось согласиться. Вот не люблю ждать. Если решил действовать, то действуй, пока запал не пропал. Тут хлопнула дверь. Оказалось, вернулся наш хозяин.

— Чем вы тут занимаетесь? — удивился Кристоф, застав нас за размышлениями.

— Собрались идти на штурм Консьержер и , - съязвил Огюст.

Я заработала косой взгляд, но сделала вид, что не заметила этого.

— Значит так, — начал Кристоф, — я всё разузнал, — Женевьева и её спутники, действительно, находятся в указанной Мари тюрьме. Твоя книга не соврала. Сегодня вечером как раз разрешено передавать продукты заключённым. А где бутыль с вином? Я оставил её на столе.

— Вот, — выдвинув ёмкость на видное место, показала свою непричастность к похищению напитка.

— Пробовали?

— Нет, но хотелось бы, — вклинился Огюст.

— Тогда почему сидим и грустим? — Кристоф достал бокалы, наполнил их и предложил тост за успех. Я с сомнением поглядела на эти действия.

— Пейте, снотворное ещё не успел засыпать.

Вино оказалось неплохим и достаточно крепким. В голове слегка зашумело, что в дальнейшем подвигло меня на подвиги.

Кристоф растворил в бутылке какой-то порошок.

— Теперь можно идти, — протягивая мне корзину с провизией, вынес он свой вердикт.

— Ты с нами? — поинтересовался Огюст.

— Я только провожу к месту, а дальше действуйте одни. Как вы помните, я в розыске. Ну, с богом!

Мы вышли на улицу, где нас ждала телега, запряжённая серой в яблоках лошадью.

— Присаживайтесь, граждане, — как можно громче произнёс Кристоф, играя на публику.

Мы забрались внутрь, устроились на скамейках, тянувшихся вдоль бортов. Кристоф передал нам корзинку и бутыль, а сам устроился на козлах исполнять роль кучера. Париж не был бы Парижем, если бы на улицах воцарились две солидные дамы по имени Тоска и Уныние. То тут, то там встречались разнообразные типы и личности, явно не обеспокоенные бренностью существования.

Чем ближе мы приближались к намеченному месту, тем тоскливее становилось у меня на душе. Стало казаться, что наша затея с побегом является авантюрой чистейшей воды. Может, пока не поздно, вернуться, а там, как выйдет. Всё-таки следует действовать более цивилизованными способами: подать, например, прошение о помилование или же просто взорвать часть стены и без всякого подкупа и шантажа освободить всех узников. Мой благородный порыв переиграть намеченное мероприятие остался незамеченным: повозка внезапно остановилась, лошадь задумчиво оглядела окрестности, а я больно ударилась о борт телеги.

— Слезайте, приехали, — поторопил Кристоф.

Огюст помог мне спуститься, затем передал поклажу, и мы влились в разношерстную толпу, тусовавшуюся у стен исправительного учреждения.

— Пошли, Огюст. Нас ждут великие дела.

— Эй, куда это вы намылились? — раздалось у нас за спиной.

Я оглянулась и увидела, что к нам решительной походной движется женщина, про которую можно сказать бой-баба.

— Я вас спрашиваю, куда это вы направились?

— Туда, — я неуверенно показала на вход в тюрьму.

— И зачем это спрашивается?

— Продукты передать.

— Думаешь, другие не за этим сюда заявились? — затем, сменив гнев на милость, поинтересовалась, — кто там у тебя?

— Подруга с мужем, дальше пришлось приврать, — она у меня шляпница, а муж служил в королевской гвардии, но перешёл на сторону революции. Только вот соседям понравилась их квартирка. Те написали донос. Подругу с мужем упекли в тюрягу, а комнаты передали доносчику.

— Подожди, ещё не вечер. Пока не пускают. Я Козетт, — представилась женщина, — вижу, ты в первый раз. Держись меня, прорвёмся. Сегодня, сказали, не всех пускать будут. Только человек двадцать. Пошли ближе к воротам. Да, тебя как звать-то?

— Мари, — представилась я, а это мой жених Огюст.

От моего заявления парень поперхнулся и натужно закашлялся.

— Чего это с ним? — поинтересовалась Козетт.

— Переживает.

— Тогда понятно. У тебя есть вино?

— Зачем спрашиваешь?

— Я вот тут припасла бутылёк. Говорят, если стражникам дать на входе, пропустят без очереди.