Анастасия Андрианова - Манускрипт

Поезд остановился, и последние слова конюха прозвучали непривычно громко. На Алиду уставились десятки глаз, и каждый взгляд, даже детский, был полон удивления и неприкрытой злобы.

Алида резко укусила Ханера за запястье, и конюх, вскрикнув, наконец отпустил ее. Алида вскочила со скамьи и, перепрыгнув через мешок усатого мужчины, бросилась к дверям, расталкивая тех, кому не досталось места на скамьях.

– Она ведьма!

– Из-за нее загорелся порт!

– Это она подожгла!

– Ловите!

– Сожжем ее саму! Отправим в Преисподнюю! – завопили люди со всех сторон. Кто-то схватил ее, но Алида ловко брыкнула его пяткой, и тот, охнув, отпустил ее. Вагон наполнился криками и плачем напуганных детей. Ее хватали за руки, за волосы, за платье, и Алида изо всех сил старалась не поддаваться панике в этой толпе искаженных яростным безумием лиц. Она лягалась, кусалась, извивалась, протискиваясь к выходу, а вслед ей летели страшные и обидные проклятия.

Двери со стеклянными прямоугольными окошками были уже совсем близко, и Алида рванула вперед со всей силой, на которую были способны ее натертые и обожженные ноги.

Она в несколько прыжков оказалась у дверей и с силой толкнула их, впуская в тускло освещенный тамбур лиловые предрассветные сумерки. «Получилось», – радостно подумала Алида.

Чьи-то цепкие пальцы схватили ее за подол платья, оттягивая назад. Она оглянулась и увидела лицо Ханера. Конюх криво ухмылялся, как безумный, обрадованный своей поимкой. Алида рухнула на колени, и на секунду ее ослепила острая боль от удара о металлический пол. Двери тамбура распахнулись, и несколько мужчин ввалились в крохотное помещение, готовые броситься на Алиду и растерзать ее, не дожидаясь суда.

Она отчаянно рванула ткань, обламывая ногти до мяса, и старое полотно нехотя поддалось. Юбка с треском оторвалась, обнажая худые белые ноги, и пальцы Ханера теперь сжимали только кусок расшитой ткани. Алида спрыгнула с поезда и бросилась напрямик через станцию, врезаясь в лоточников, переворачивая нехитрые витрины с калачами и морсом и собирая еще более длинный шлейф из проклятий в свой адрес.

Она бежала, не чувствуя ног, не чувствуя ничего, кроме страха и отчаянного желания спастись. В мглистой темноте чернел лес с острыми пиками еловых макушек, и беглянка припустила к нему в надежде, что чаща защитит, скроет от злобных глаз, обнимет ветвями, как родное дитя, и пригреет на своей хвойной груди.

Настил станции сменился влажным от росы мхом, который приятно охладил стопы. Алида бросилась в кусты, и на нее посыпались холодные капли росы, упав с потревоженных веток. Крики за ее спиной раздавались уже не так часто и громко, но она продолжала бежать, пока оставались силы.

Впереди сквозь ветви забрезжил тусклый рассвет, будто лучи проходили через мутное стекло. В роще запели иволги, то выводя причудливую трель, то взвизгивая. Алида обхватила руками черный липовый ствол и остановилась, с трудом переводя дыхание. Сердце никак не желало успокаиваться и стучало как сумасшедшее. В боку кололо от быстрого бега, оголенные ноги покрылись новыми ссадинами от хлестких веток кустов. Алида тяжело осела на землю, на влажный мох и обхватила плечи руками, стараясь согреться и успокоиться. Дыхание вырывалось у нее серебристыми облачками: в роще ранним утром было прохладно.

Голову наполнили звенящая пустота и острый холод одиночества. Даже Мурмяуза не было рядом, чтобы поддержать ее. Алида прикрыла глаза и устало вздохнула.

«Как я могла умудриться потерять все, просто выйдя из дома? – спрашивала она себя. – Почему мне так не везет?»

Ветер зловеще зашелестел в кронах деревьев, в вышине каркнул ворон. Алида продрогла до костей, пальцы и кончик носа немели от холода и влажности. Ей вспомнилось, как по вечерам они с бабушкой пили крепкий чай с мятой, а яркий месяц насмешливо заглядывал к ним в окно, и его острые края напоминали не то кошачьи ушки, не то козлиные рога.

Но теперь эти беззаботные дни ушли безвозвратно, растаяв в мглистом тумане настоящего. Она так и не добилась от Вольфзунда ничего, что помогло бы вернуть бабушку, зато связала себя новым обещанием. Алида не представляла, как она сможет собрать Манускрипт для Альюда, тем более что и свою страницу она упустила. Неужели демон специально дал ей невыполнимое задание? Забрал ее волю в вечное услужение, а выполнять свою часть сделки и не собирается: вряд ли ей под силу собрать книгу, а если она не справится, то и Вольфзунду незачем будет превращать наставников.

Алида свернулась калачиком у корней липы и подышала на пальцы, согревая их. Ее уже не заботило, что ее могут тут найти и казнить, приняв за ведьму. Ведь если все, что с ней произошло за последнее время, было ее личной битвой, то она ее уже проиграла.

Кемаре казалось, что она бежит уже целую вечность, а лестница все не заканчивается и вьется под ногами, словно гадюка. От нескончаемого полчища ступенек, мелькающих перед глазами, у нее кружилась голова, но она не сбавляла шаг. Ей надо спешить, иначе Хозяин будет злиться. А его гнев опасен.

Она специально бросилась к запасной лестнице, чтобы не привлекать лишнее внимание. Она благодарила Первого Волшебника за свой талант обнаруживать тайные ходы и запасные выходы, поскольку это уже не раз выручало ее.

Шаги громко отзывались в тишине, но громче их, казалось, звучит стук ее сердца. Кемара была так взволнована, что не сразу заметила, как по щекам катятся слезы. Бусы на груди постукивали друг о друга, и она вспомнила, как зловеще стучали зубами музыкальные черепа во время праздников в Птичьих Землях в те времена, когда силы альюдов били ключом. Ей никогда не нравилась та музыка, но сейчас, вдали от дома, она даже скучала по этим грубоватым ритмам.

Кемара мечтала о том, чтобы принять на минуту свой настоящий, родной облик и слететь по лестнице за считаные секунды вместо того, чтобы неуклюже бежать, рискуя в любой момент оступиться и пересчитать оставшиеся ступени собственным затылком.

Но она была не властна над перевоплощениями. Изменять ее вид, проявляя человеческую или другую, истинную, сущность мог только Окэлло – Хозяин, так называли его на ее родном языке.

В этой части Библиотеки было сыро и холодно: запасные лестницы и тайные коридоры, которых Кемара обнаружила здесь предостаточно, не отапливались, и кожа на руках и ключицах покрылась неприятными мурашками. Кемара вздрогнула, вновь взглянув на свои бледные и худые руки. Она никак не могла привыкнуть к тому, как выглядит. Раньше ее быстрые крылья взрезали воздух, а зоркие глаза различали внизу каждую травинку… Но теперь родное тело возвращалось к ней только по велению Хозяина, а все остальное время она вынуждена проводить в неуютном человеческом облике.